В таком неоднозначном изображении философского облика главного героя романов нельзя усматривать соединение несовместимых качеств: с одной стороны, активный участник революционных преобразований, идейно зрелый коммунист, интеллигент, основательно изучавший философское наследие Гегеля, Маркса, Ленина, осознавший роль диалектики как метода познания и попытавшийся внести свою лепту в ее разработку, а с другой — налицо признаки неразвитости, непоследовательности, ограниченности философского мышления. Эти противоречия, подчеркнем еще раз, лишь указывают на незавершенность начатого перехода от усвоения философской теории к творчеству в этой сфере мысли, от дилетантизма — к профессионализму. Тем более что в середине 20-х годов еще попросту не было многих условий объективного и субъективного порядка, содействующих завершению такого перехода для Калугина и других его современников, которых он представляет как литературный тип.
Но если философски образованный и философски мыслящий герой может быть признан типичным для воспроизводимого в романах исторического периода, то перед литературной критикой должен возникнуть вопрос: почему в произведениях советских писателей отсутствуют аналогичные черты, которые олицетворяли бы особенности философского мировосприятия на последующих этапах социалистических преобразований в нашей стране?