– И Псалтырь тоже отравлена. – Глаша повернулась, устремляясь к погребу.
– Гомером, что ли? Этим нехристем?
– Нет, Гомера я уничтожила, – ответила уже на бегу горничная.
«Хорошо, что никто не слышит нашего разговора, – подумал Петя. – Звучит он вполне безумно, и мало ли кто что может подумать?» У Пети имелось и так немало нерешенных проблем, а переписка, которую он вел уже два месяца, могла вот-вот стать достоянием нежелательных любопытствующих. Спокойно вынести пугающую его мысль он не мог – и от волнения покрылся испариной.
До его слуха донеслись знакомые голоса. С прогулки возвращались барышни Муромцевы и сопровождавший их доктор Коровкин. Они были явно чем-то расстроены. Доктор придерживал под руку Брунгильду. Проводив девушку на веранду, он повернулся и быстро, едва кивнув Пете, пошел к своему флигелю. Вскоре он появился оттуда с саквояжем, устремился к калитке, на которой красовалась фанерная табличка с надписью: «Осторожно, злая собака!», и быстро куда-то побежал.
– Что вы здесь делаете, Петя? Наслаждаетесь одиночеством? – Мура подкралась незаметно.
– Я сейчас уйду, – ответил обиженно студент. Ему показалось, что Маша слишком пристально и насмешливо смотрит на его лоб. На лбу ничего не было, кроме небольшого прыщика. Утром Петя пытался от него избавиться, но лишь ухудшил свой вид.
Петя решил не оставаться на обед – тем более что Маша его не пригласила, а после своего ехидного вопроса пошла устраивать Пузика в тени под деревом. Следовало бы еще поговорить на одну важную тему с графом Сантамери, но он, кажется, уехал на своем моторе в город – во всяком случае, у соседнего дома автомобиля не было. И Петя решил пока пойти к Прынцаеву – вернее, к трассе, на которой совершали ежедневные тренировки велосипедисты.
Клим Кириллович к обеду успел – он ходил приводить в порядок рану Прынцаева. Собственно, никакой особой раны не оказалось: при осмотре доктор обнаружил четыре красно-бурых синяка – там, где собака держала отчаянного спортсмена за ногу, и свежую поверхностную царапину, явно не имевшую отношения к собачьим зубам. Скорее всего, Прынцаев поранил ногу в воде о камни или о свою корягу. Клим Кириллович продезинфицировал рану и перевязал ее.
Исполнив свой медицинский долг, Клим Кириллович возвращался домой, представляя себе, что все могло бы обернуться и хуже, если б разъяренный Пузик прокусил мягкие ткани прынцаевской ноги. Пришлось бы доставлять домой Прынцаева всем вместе. Он шел бы, хромая и опираясь на надежную руку Клима Кирилловича. Мура вела бы гордого собой Пузика и время от времени выговаривала бы Прынцаеву, что он мог сломать собаке зуб, – но в душе опасалась бы отцовского гнева и наказания собаки. А Брунгильде пришлось бы везти велосипед. Она старалась бы отстранить его как можно дальше от себя – и ее лицо походило бы на лицо христианских мучениц.
Клим Кириллович вздохнул, прощаясь с милым образом утонченной девушки, счастливо избежавшей в реальности выдуманного им испытания велосипедом...
В этот день за обеденным столом все чувствовали себя немного утомленными. И от утреннего напряженного ожидания, и от жары. А молодежь – и от своей краткой прогулки. Особенно обессилевшей выглядела Брунгильда. Никто из удостоившихся лицезреть балтийского Нептуна не пожелал рассказать сотрапезникам о пережитом. Обедали почти в полном молчании – создавалось впечатление, что каждый из сидящих за столом с нетерпением ждет минуты, когда можно отправиться в свою комнату и прилечь.
Первой из-за стола поднялась Брунгильда. Мура дождалась, пока Клим Кириллович закончит обед, и тут же заявила, что уже сыта и осталось только дать что-нибудь съедобное Пузику. Она явно собиралась выйти из дома вместе с доктором: Клим Кириллович чувствовал, что собака – лишь повод. Он успел до обеда шепнуть расстроенным барышням, что Прынцаев будет жить и что царапина его, длинная, но не глубокая, кровоточить перестала и гидрофобии, бешенства можно не опасаться. Теперь доктор готовился к тому, что предстоит выдержать дотошные расспросы младшей профессорской дочери. А ему так хотелось отправиться в свой тихий, прохладный, благодаря сквозному ветерку из открытых в течение всего дня окон и дверей, флигелек и растянуться наконец-то на постели с журналом «Русское богатство» в руках.
Доктор остановился у крыльца, наблюдая, как Мура успокаивает прыгающую вокруг нее собаку, присаживается на корточки и ставит перед Пузиком миску с остатками жаркого.
Убедившись, что никто за ними не последовал и что вокруг ни души, Клим Кириллович сказал вполголоса:
– Вы хотели меня о чем-то спросить? Мура сделала знак, приглашая доктора подойти ближе.
– Клим Кириллович, – прошептала она, не поворачивая к нему головы, – как вы думаете, что могут означать эти буквы – «ТСД»?
– Буквы? – Клим Кириллович немного успокоился – зимняя история, вероятно, оставила глубокий психологический след в сознании девушки, кажется, ей продолжают всюду мерещиться тайны. – Вы говорите о Псалтыри?
– Тише, тише, Клим Кириллович, – прошептала Мура, бегло взглянув на доктора и вновь принимая вид человека, поглощенного интересом к жующей собаке, – я боюсь, что нас кто-нибудь услышит. Что такое «ТСД»? Подумайте, прошу вас.
– Ну, допустим, э-э-э, – доктор задумался, – Тайна Святой Девы?.. Нет, что я говорю? Это что-то католическое...
Собака завершила свой обед и взглянула на Муру – догадавшись, что в миске больше ничего не появится, она вежливо помахала гладким хвостом, отвернулась и легла в узорчатой тени плюща Прямо на землю.
Мура поднялась, и повернулась к доктору:
– Милый Клим Кириллович, вы можете мне уделить еще одну минутку?
– Сколько угодно, Мария Николаевна, – ответил тот, стыдясь своей неискренности.
– Присядем на скамейку, – предложила Мура. Он повиновался.
– Ну так что? – спросила она нетерпеливо. – Что же могут означать таинственные буквы «ТСД»?
Доктор молчал, мучительно соображая, – он всем своим существом ощущал, что плотный обед не располагает к активной умственной деятельности.
– Причем они должны быть связаны с Гомером, – добавила Мура.
– С Гомером? – переспросил доктор. – Ах да, с Гомером, то есть с его саркофагом. ТСД, ТСД, ТСД. – Он повторил загадочную аббревиатуру несколько раз, как будто это могло что-то прояснить. – Ну, допустим... Троянский... – "Т". "С" – Сила или Слава... А что же такое "Д"? Почему вас так интересует случайная надпись, Мария Николаевна?
– Это очень важно, поверьте, Клим Кириллович, я чувствую. Попробуйте еще раз. ТСД.
– И как же они связаны с саркофагом? – Доктор ничего не мог придумать, он чувствовал, что его клонит ко сну. – Если речь идет о теле, которое находится в саркофаге, то буква "Т" – означает тело. Возможно, Тело Славного и Доблестного? А что – вполне подходящая надпись для саркофага.
– А если буквы – инициалы скульптора, каменотеса? – спросила Мура. – Как вы считаете?
– Не знаю, – безучастно отозвался совсем заскучавший доктор, – если ваше предположение верно, то имени мастера нам не узнать. Он его специально засекретил, оставив только буквы. Для разгадки, по-видимому, вам следует отправиться в Грецию. А Грегоровиус пишет что-нибудь о саркофаге Гомера?
– Ничего не пишет, – с сожалением вздохнула Мура, – да и могила Гомера считается утраченной. Поэтому та надпись – помните, на Псалтыри? – мне и кажется такой интересной и таинственной.
– Да уж, – согласился доктор, – прямо скажем, Псалтырь – место неподходящее для такой надписи. – Он хлопнул себя по лбу. – Погодите, как же так? Если могила утрачена, то утрачен и саркофаг? Или он сохранился?
– Вот это-то и вызывает вопросы. Почему саркофаг Гомера? Где он? Возможно, именно «ТСД» – ключ к разгадке. Мне кажется, что надпись на Псалтыри сделана не случайно. – Глаза у Муры оживленно горели. – Возможно, ответ знал князь и знает его невеста. Не князь застрелился. Почему? Из-за того, что невеста не ответила ему вовремя? А почему он послал своей невесте такую дешевенькую Псалтырь? Кто невеста князя Салтыкова и где ее найти? В поселке бы знали о предстоящей свадьбе!