— Мы можем сразиться и попробовать увести хотя бы часть кораблей, — испуганно предложил тот.
— Чушь, — пожал плечами Горелов. — Вы не успеете сделать и двух выстрелов, как от всей вашей эскадры останутся только пепел и пена. Напрасно вы так долго стояли на месте. Вы меня не послушали, упрямый человек.
— Но ведь вы обещали, что «Пионер» погиб, взорвался! — взвизгнул японец.
— Я ошибался, — криво усмехнулся механик и добавил: — К слову, вы тоже обещали спасти Анну.
В рубке зазвенел телефон. Маэда схватил трубку, с минуту послушал голос, доносившийся оттуда, и протянул трубку Горелову:
— Это вас.
Механик приложил трубку к уху и, не дожидаясь ответа, сказал:
— Я все понял, товарищ капитан. Где? Остров? А, да, вижу. Скоро буду. — И положил трубку на рычаги.
— Что-что?! — нетерпеливо спросил Маэда.
— Все очень просто. Они предлагают до вечера эвакуировать на одном из наших транспортных судов экипажи всех наших кораблей, а мне прибыть для поединка с капитаном Воронцовым вон на тот островок. — И он показал на маленький остров, возвышающийся над океаном в полукилометре от них.
— Это катастрофа! — запсиховал Маэда. — Мы не оставим свои корабли, мы лучше утопим их.
— Тогда у вас не останется ни одного живого родственника, — напомнил ему Горелов. — Мак-Лену люди тоже нужны.
— Что мне делать?! — простонал японец.
— Не дурите больше и снарядите для меня лодку, потом быстро переводите все экипажи на какое-нибудь транспортное судно, — сухо приказал механик, — а я пойду приготовлюсь к схватке.
Через десять минут катер вез Горелова в сторону выбранного острова. Со стороны «Пионера» к острову шел катер со стоящим на носу капитаном Воронцовым.
На берег они вышли практически одновременно.
— Нужно отдать должное вашей последовательности, капитан, — заявил Горелов. — Хотя я тоже не против довести наш дружеский чемпионат до его логического завершения. Все-таки финал есть финал.
— Один вопрос, — подал голос капитан. — Только деньги?
— Нет, — честно признался механик. — Много всего, ну и деньги конечно. Короче говоря, все, кроме столь любимых вами принципов.
— Тогда начнем, — предложил Воронцов и обнажил меч.
— С удовольствием, — поддержал его Горелов, и в лучах солнца сверкнул его телескопический стилет.
За схваткой наблюдали как с кораблей корпорации, так и с русских субмарин.
Сразу было понятно, что противники стоили друг друга. Их оружие рассекало теплый морской воздух с неуловимой для глаза скоростью. Ни Воронцов, ни Горелов не прибегали ни к каким гимнастическим фокусам и фехтовали, не сходя с места более шага.
Как капитан нанес решающий удар, не заметил никто из наблюдавших. О том, что Горелов проиграл, стало понятно только тогда, когда на его рубашке, в районе сердца, начало расползаться алое пятно крови, а из рук выпал стилет.
Капитан опустил меч.
— Вот и все, капитан, — хрипнул механик. — Злодей наказан, публика аплодирует, счастливый финал. Поздравляю. — И он упал на песок.
— Мне трудно в этом вам признаться, но вы были достойный противник, — ответил Воронцов и пошел к катеру.
Лежащий Горелов смотрел вслед удаляющемуся противнику, пока хватало сил, наконец он отвернул голову и взглянул в небо, на кружащих чаек.
— Потому что иной не видал… — были его последние слова.
КОНЕЦ МАЭДЫ
На рассвете капитан Маэда в традиционном костюме самурая вышел на палубу носовой части линкора и сел на заранее приготовленное покрывало. Майор Айдзава, в таком же одеянии, почтительно поклонившись, передал капитану кусунгобу - кинжал для сэппуку. Маэда принял кинжал, скинул с него ножны, приставил лезвие себе к животу и, глядя на уходящий за горизонт транспортный корабль, процитировал древнего японского поэта:
После чего он зажмурился и вонзил кинжал.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
«Пионер» на полном ходу скользил по океанической глади в сторону родных берегов. На носу лодки сидел капитан с этюдником в руке и тонкой кистью наносил на холст краски, пытаясь перенести на картину пурпурный рассвет, расстилающийся впереди по ходу корабля. Рядом стоял Павлик.
— «Я качался в далеком саду, на простой деревянной качели…» — напевал вполголоса капитан.
— Это же песня Горелова?! — удивленно заметил мальчик.
— Тебе же говорил отец — ничему не удивляться, — кивнул офицер, положил мальчику руку на плечо и добавил: — Это просто хорошая песня. Есть вещи, которые люди не могут переделать — преданность, красота, любовь. Запомни это, мой друг. Когда-нибудь это знание тебе очень поможет.