– А правда, Арсен Давидович, как это у них здорово получается! Настоящие товарищи! У всех животных только борьба и война, и только у рака с актинией – дружба.
– Да нет же, Павлик! Симбиоз совсем уж не так редко встречается в животном и растительном мире. Я мог бы привести тебе много примеров, иногда просто неожиданных и удивительных…
Внезапно зоолог остановился, выпустил руку Павлика и, отбежав в сторону, поднял что-то со дна. Павлик увидел, что ученый рассматривает большую черную, замысловато завитую раковину, засунув металлический палец меж ее створок.
– Какая тяжелая… – бормотал зоолог. – Словно кусочек железа… Как странно…
– Что это, Арсен Давидович?
– Павлик! – воскликнул вдруг зоолог, с усилием раскрывая створки и пристально разглядывая заключенное между ними студенистое тело. – Павлик, это новый вид класса пластинчатожаберных. Совершенно неизвестный в науке. Нет, Павлик! – Он задыхался от восторга. – Это не новый вид, нет-нет! Павлик, душа моя! Это новый класс! Да, да! Новый класс! У этого пластинчатожаберного есть голова! Ты понимаешь? Это уже не Lammelibranchiata. Это теперь будет новый класс: Lammelibranchiata cephala Lordkipanidze.
Зоолог уже успел сделать здесь, на дне Саргассова моря, немало таких открытий, которые могли взволновать и гораздо менее впечатлительного ученого, но до сих пор он не мог еще привыкнуть к сюрпризам, которыми так щедро дарил его океан. Однако, дав свое имя новому классу мягкотелых, он сейчас же начал с недоумением осматривать дно вокруг себя.
– Что же это значит? Положительно странно… – бормотал он. – Очень странно… Куда же они девались?
Ничего не понимая, Павлик машинально кружил вместе с зоологом среди множества раковин, иглокожих, асцидий, усеявших грунт, то шаря глазами по дну, то недоумевающе взглядывая на своего ученого друга. Наконец он спросил:
– Да что вы ищете, Арсен Давидович? Мы здесь скоро передавим все придонное население.
– Как! – выпрямился зоолог во весь свои небольшой рост. – Неужели ты не обратил внимания? Ведь я не нахожу здесь больше ни одного экземпляра этого удивительного моллюска! Что я буду делать с единственным экземпляром, который я держу в руках? Кто мне поверит, что это законный представитель нового класса? К тому же он еще вялый, дохлый какой-то. И я предвижу, что все отнесутся к нему как к случайному уродству. Что же мне теперь делать? Продолжать здесь поиски нельзя – мы опоздаем.
Зоолог сел на небольшую скалу и растерянно смотрел на свою драгоценную уникальную раковину. Павлик тоже был очень огорчен – не столько научно-методическими затруднениями, сколько убитым видом ученого, к которому он успел сильно привязаться.
– Знаете что, Арсен Давидович? – воскликнул он вдруг. – Давайте заметим это место, а потом, освободившись, вернемся сюда со Скворешней, Маратом, Цоем и будем искать организованно. Право!
– Великолепно! – воспрянул духом зоолог. – Ты совершенно прав. Мы еще поищем! И тому, кто найдет второй экземпляр этого моллюска, я подарю все, что он пожелает. А теперь – за работу! Воздвигнем памятник месту сему. А моллюска этого спрячь в сумку – моя уже переполнена. Когда вернемся домой, дадим его Цою для описания и анализа.
Нагромоздив высокую кучу камней и заметив окружающие ее скалы, они двинулись дальше.
Зоолог задумчиво проговорил:
– Как много нового и необычного! Как много неожиданного приходится мне встречать здесь, в этих недоступных людям глубинах! Ты должен быть благодарен своей судьбе, Павлик, которая дала тебе возможность участвовать в этой первой в истории научной глубоководной экспедиции. С помощью этих чудесных скафандров и ты вместе с нами ознакомишься со всеми тайнами, скрытыми в неизвестных глубинах океана. Я помню, когда советские летчики и полярники впервые сели на Северный полюс, наши ребята горько жаловались, что вот, мол, для них уже не осталось на карте земного шара никаких «белых пятен», что все уже стало известно и им, советским ребятам, открывать ничего не придется. А о таком гигантском, можно сказать – сплошном «белом пятне», как глубины Мирового океана, забыли! Об океане, который занимает почти три четверти земной поверхности! О его таинственных, полных чудес глубинах – забыли! Но ненадолго… Нет, ненадолго! Мы первые ласточки здесь. За нами сюда пойдут теперь сотни и тысячи исследователей и опять первыми среди них будут наши, советские, потому что только в наших, советских скафандрах можно опускаться сюда и работать…