– Немного грустно, – ответила Дайна, с надеждой заглядывая Эду прямо в глаза.
– Грустить поводов нет. Надо радоваться, что эти две недели прошли так хорошо, – ответил Эд явно не то, что хотела услышать девушка, – Ника, мы уезжаем через час.
– А почему так скоро? – удивилась я.
– У меня появились дела в городе.
Я посмотрела на брата с подозрением, затем перевела взгляд на Дайну, которая выглядела более чем расстроенной.
– Эдди, можно тебя на минутку? – спросила я и, не дожидаясь ответа, потащила брата в сторону.
– Эд, ты собираешься поговорить с Дайной?
Эдди устало выдохнул, и даже плечи его поникли, подтверждая отсутствие настроения.
– Ника, я не могу думать ни о ком, кроме тебя. Мне больно из-за того, как ты на меня смотришь. Я хочу тебя обнять, но прекрасно понимаю, что ты этого не желаешь. Я никогда больше не сделаю ничего против твоей воли, не спросив твоего разрешения. Ты взрослая, умная, ответственная, и ты такой была и в семнадцать. Но я боялся тебя потерять. Я и так потерял слишком многое…
– Я потеряла всё то же, что и ты. И если я ничего не помню, это не значит, что ничего не было. Я знаю, как тебе пришлось нелегко, я всё это время была с тобой. Тебе действительно было гораздо тяжелее, чем мне, но это тебя не оправдывает.
Эд кивнул, оставляя взгляд прикованным к земле, а я продолжила:
– И Дайна ни в чём не виновата. У неё есть повод думать, что между вами что-то происходит. Если она не права, то хотя бы имей смелость сказать ей об этом в лицо. Не поступай, как Йенс три года назад, – я сказала это с обидой, хотя старалась придать голосу безразличия.
Но Эд услышал мою боль, посмотрел на меня с такой любовью, что даже сердце защемило, кивнул и погладил меня по плечу, а потом двинулся к Дайне.
До дома мы доехали в полнейшей тишине. Эд хотел, чтобы я осталась у него на время экзаменов, но в кампусе мне будет лучше.
Десятого числа, когда я уже сдала три экзамена, и мои мысли от учёбы вернулись к похищенным консулам, я начала гадать, не передумал ли Йенс. Я не видела его с момента награждения в военном лагере, он не давал о себе знать, не говоря уже о тренировках, а экзамен по инрасам у нас принял ректор академии.
Надо признать, я очень скучала. Скучала по разговорам по алла с Эдом после каждого успешно сданного экзамена – в этот раз я ему не звонила. Скучала по нашим совместным ужинам, и по тренировкам с Йенсом, по его глубокому завораживающему голосу, по его подколам во время наших спаррингов, и по его таким необыкновенным зелёным глазам.
Эльза видела, что со мной что-то не так, но была слишком увлечена подготовкой к экзаменам в надежде дотянуть до уровня Джеймса. Подруга не стала копать слишком глубоко, оставив меня наедине с переживаниями. Я рассказала ей, что мы с Эдом повздорили, и хоть это была наша первая ссора на её памяти, выпытывать подробности она не стала, зная, что мне будет неприятно. Подруга очень радовалась, что я победила в индивидуальном зачёте и хотела даже праздник закатить, но я её отговорила. В своей поездке на Магитар я уже не была уверена, поэтому не стала предупреждать заранее, и когда Эл предлагала уехать с ней в Столицу после экзаменов, я молча пожимала плечами.
Пятнадцатого числа, наутро после последнего экзамена, я была уже абсолютно уверена, что ни на какой Магитар меня не берут. Эльза и Джеймс отправились в столицу, а я сказала, что хочу помириться с Эдди и проведу каникулы у него. Причину Эл сочла достойной и уехала с чистой душой.
Не знаю, может, Йенс просто передумал везти меня на Магитар, а может, дело в Милене. Вдруг похитители узнали, что её раскрыли, и что-то изменилось? Мне, конечно, очень любопытно, но, видимо, узнать правду не суждено.
Когда я вышла из ванной, мой алла пиликнул, сообщая, что пропущен вызов. Сняв блок, я потеряла способность двигаться. Вызов был от Йенса! Я стояла и пялилась в экран, думая, что это обман зрения, что мой мозг выдаёт желаемое за действительное, но алла, издав новый звук, высветил текстовое сообщение от Регнера.
«Жду на преподавательской стоянке».
ГЛАВА 40
Эти четыреста метров до стоянки показались мне бесконечными. Я шла, еле переставляя ноги, абсолютно не представляя, что меня ждёт. Были даже мысли, что Йенс решит меня зачистить снова, и уже навсегда убрать себя, и всё, что с ним связано, из моей головы.
Но я по-прежнему считаю, что это плохая идея. Я хочу помнить абсолютно всё, прожитое мной, плохое и хорошее, это всё – моё, всё это и делает меня – мной.
Я шагнула в ворота и увидела его. Йенс стоял, оперевшись спиной на свой модный джиу, со скрещенными на груди руками – такой высокий и красивый… Я подошла ближе, и он тоже сделал шаг в мою сторону.