ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О неожиданном предложении, тайне жреца Яхмеса, странном.
эксперименте, доброй ссоре и браслете
Окно комнаты выходило на бульвар. Там, напротив, горело и не могло сгореть неоновое название кинотеатра. Небо было сегодня особенно чистым, и где-то между крышей и редкими деревьями бульвара появились первые звезды. Они поджидали своих подруг, еще не успевших встать на свое узаконенное астрономами место, скучали и, наверное, завидовали ярким огням на шумных улицах большого - города.
Андрей, сидя у окна, читал какой-то научно-фантастический роман. Было скучно, и вспомнились слова из какого-то романа:
"...читал скучную книгу, уснул, во сне приснилось, что опять читаю, проснулся от скуки - и так три раза".
Он улыбнулся и отложил книгу. За стеной в комнате соседа зашипело радио и теперь напомнило шумящий самовар у Нины на даче.
Опять они долго не виделись... опять он сидел в лаборатории по восемнадцать часов в день. Но все же он доволен... Очень доволен, работа идет успешно.
Андрей вспомнил кролика, доведенного до состояния полного сухого анабиоза с помощью его нового метода. Это был первый. Когда он ожил, Андрей не мог удержаться, чтобы не поцеловать его в мокрый розовый носик.
Интересно было бы показать этого кролика Виктору Петровичу. Что-то делает сейчас этот чудесный человек?.. Когда это?.. Да месяца два тому назад... Виктор звонил ему. Голос был взволнованный и даже несколько растерянный. Он сообщил, что в саркофаге нашел еще один лист прекрасно сохранившегося папируса. Он уверен, что именно в нем есть что-то совершенно особенное, относящееся к этому Мересу.
Мысли Андрея прервал настойчивый звонок в коридоре. Он открыл дверь, и мимо него, легок на помине, промчался Виктор Петрович. Глаза его блестели каким-то новым, незнакомым Андрею огнем.
Он долго сидел в комнате под внимательным взглядом Андрея и комкал в руках носовой платок, стараясь успокоиться. Потом снял шляпу, уселся поудобнее в кресле, посмотрел в окно и сказал что-то совсем незначительное, кажется, о погоде. Андрей понял, что сейчас Виктор Петрович чем-то его огорошит. Но то, что он услышал, превзошло все ожидания. Виктор Петрович начал говорить, но, несмотря на внешнее спокойствие и даже на улыбку, голос его заметно дрожал:
- Вспомни, Андрей, ты когда-то заявил, что можешь зажечь искру жизни в моей мумии.
- У тебя неплохая память, - осторожно заметил Андрей, не зная, куда он клонит.
- Ну и как, ты не передумал?
- Ты же знаешь, что это была шутка. И, кстати, плохая шутка. Такое самобичевание тебя устраивает?
- Ошибаешься! - Виктор Петрович торжественно поднял палец. - Тогда-то ум у тебя работал острее, чем ты думаешь. Как твой опыт с кроликом?
- Опыт удачный.
- Так-с! - Виктор Петрович подался вперед, сощурил глаза и, придавая своему голосу внушительность, совершенно серьезно сказал:
- Ну, а если я предложу тебе оживить мумию?
- Теперь, кажется, шутишь ты?
- Нисколько. Я предлагаю оживить мумию, которой почти три с половиной тысячи лет. А?
Андрей пожал плечами и взял лежащую рядом книгу. Он перелистал несколько страниц, смотря куда-то в окно, и опять отложил ее.
- Странно, что ты, знаток Египта, так неудачно шутишь... Разве ты забыл, что я тоже ученый и, может быть, так же хорошо, как и ты, представляю себе египетский способ бальзамирования. Ведь перед бальзамированием удаляли мозг и все внутренние органы. Потом тело на семьдесят дней опускали в особый раствор из солей и смолистых веществ. Затем вынимали, просушивали, набивали душистыми травами и вновь пропитывали смолами. Как видишь, я тоже знаю, что мумия твоя давно превратилась в дубленую кожу. Так что шутка твоя не удалась.
- И все же, - Виктор Петрович положил ногу на ногу, - я совершенно серьезно, как ученый ученому, предлагаю тебе оживить мумию.
Андрей посмотрел в глаза Виктору Петровичу и только теперь понял, что он не шутит. В его глазах не было смеха, а только страх перед тем, что ему не поверят. Андрей растерялся. Смутное подозрение, что его старый друг нездоров, мелькнуло у него в мозгу.
Виктор Петрович между тем достал из кармана лист бумаги и молча протянул его Андрею.
- А! Это, вероятно, перевод папируса, который ты нашел в своем саркофаге? - догадался Андрей.
- Вот именно! Но текст папируса оказался зашифрованным, и я безрезультатно бился над ним два месяца. И ты знаешь, кто мне помог расшифровать его? Нина!
- Как это могло быть? - еле выговорил пораженный Андрей, и его протянутая рука с листком бумаги словно застыла в воздухе.
- Да, да! Шифр имел отношение к музыке! И Нина... впрочем, это теперь не так важно. Читай же, прошу тебя!
Андрей покачал головой, недоверчиво развернул четвертушку желтой бумаги и принялся читать, откинувшись в кресле:
"Велик и всесилен Амон-Ра - царь богов. Слава ему - мумии вечно нарождающейся и вечно юной.
Волею неба и с ведома жрецов, сохранивших верность древним богам Египта, положил я тайно на грудь того, кто носил опахало слева от фараона, этот папирус.
Вот появился в Египте фараон Аменхотеп. Эхнатон также имя его. И был он подобен Монту и Ваалу, но не против Хериуша и не против непокорной Нубии *. Против древних богов и служителей их взял он оружие и возложил на себя панцирь свой. Тогда сердца многих жрецов упали в телах их от страха. Руки их ослабели... И пошли они служить новому богу Атону, которого мы не знаем.
А те, чье сердце не упало, готовились ждать, когда отойдет Аменхотеп в царство Озириса.
Но появился у фараона новый советник Мересу. Был он из подлого рода, но стал глазами, ушами и разумом повелителя. И был Mepecv ожесточен, как сам Аменхотеп. Под
* Хериуша - племена кочевников, живших к северо-востоку от Египта. Н у б и я - страна, граничащая с Египтом на юге.
нял он руку на древних богов, на храмы их, на жрецов их. И поняли все: еще много раз повернется круг времен года - и шему, и ахет, и перт, - пока получат жрецы долю свою *. Будут пусты их житницы, голы поля, малочисленны рабы их.
Но велик и всесилен Амон-Ра. Честь ему, идущему оживить Египет! Вложил он нож в руки девушки, служительницы богов, и упал Мересу и не поднялся больше.
Тогда призвал фараон жрецов Амона, ибо были они сведущи в искусстве бальзамирования. И повелел им превратить тело Мересу в мумию - вечное вместилище души его.
И мне, Яхмесу, было поручено это. И тогда сказал мне верховный жрец Корту: "Да исполнится воля богов: друг врага нашего недостоин погребения, какое подобает фараону. Оставь тело Мересу так, как оно есть. Но делай это тайно".
И я сделал так - в третий месяц времени ахет, в двенадцатый день".
Андрей прочел до конца это послание в вечность и передал бумагу Виктору Петровичу.
* Времена года в древнем Египте были связаны с периодическими разливами Нила. Шему - время засухи, ахет - время разлива, перт - время выхода суши из воды.
- Вероятнее всего, что это просто мистификация, - равнодушно заметил он.
Но Виктор Петрович никак не мог сойти с торжественного тона.
- Взгляни мне в глаза, - воскликнул он, - видишь ли ты в них насмешку?
Андрей взглянул и увидел только свое собственное отражение. Но на всякий случай он сказал:
- Нет.
- И я тебе заявляю, что этот документ подлинный и ему три тысячи триста пятьдесят лет!
- Ну, если документ подлинный, то твой Мересу, не подвергнутый бальзамированию, давным-давно превратился в труху.
- В том-то и дело, что это не так, - почему-то шепотом заговорил Виктор Петрович. - Должно быть, постоянная температура, горячий сухой воздух в каменной гробнице и полная герметичность саркофага сделали свое дело. Произошел процесс естественной мумификации.
- Ты разбинтовывал мумию?
- Нет еще и предлагаю сделать это вместе. Я открыл только руку. Мумия удивительно хорошо сохранилась. Я возьму разрешение перенести ее сюда - в лабораторию института. Согласен?
Андрей молчал и о чем-то думал.
- Искру жизни! - вдруг, словно про себя, проговорил он.