- Ты что-то сказал? - поспешно спросил Виктор Петрович.
Андрей не ответил и посмотрел на Виктора Петровича. Тот ждал ответа с волнением, обижать его отказом не хотелось. Андрей представил себе удивленные лица членов ученого совета, когда он будет докладывать об этом странном внеплановом опыте, насмешки товарищей по институту и... все же согласился.
...Через три дня в лабораторию внесли большой деревянный ящик и поставили около дверей. Виктор Петрович сам сорвал верхние доски, и Андрей увидел внутри странный саркофаг в форме сфинкса. Потом вскрыли саркофаг и сняли верхние полуистлевшие покровы, сотканные рабами несколько тысячелетий тому назад.
Мумию, похожую на большую запеленатую куклу, вынули и положили на белый стол.
В лаборатории теперь были только трое: Андрей, Виктор Петрович и Верочка. Константин Сергеевич отправился в террариум института наблюдать за ходом только что поставленного опыта над холоднокровными.
Больше всех суетился Виктор Петрович. Он сам взялся отмачивать эфиром почерневшие бинты. Работа шла медленно. Согнувшись, они стояли втроем над легким и таинственным свертком и круг за кругом снимали ветхую материю. Только к вечеру под оставшимися бинтами появились очертания форм человеческого тела. Бинты становились все светлее и, наконец, стали совсем белыми, с чуть сероватым оттенком.
Виктор Петрович говорил не умолкая. За эти три дня его солидность, которой он так гордился, исчезла без следа. Он впервые надел белый халат и чувствовал себя в нем не совсем удобно. Чтобы не испачкать его, он держал руки перед собой, на весу, и носовой платок из кармана доставал двумя пальцами. Он давно уже рассказал Верочке о древнейшем Египте и теперь находился где-то в средних династиях.
Верочка слушала рассеянно, и Андрей, казалось, совсем забыл о присутствии Виктора Петровича. Он вдруг представил себе этого Мересу живым: высокий лоб, большие миндалевидные темные глаза, крепко сжатый рот. Нижняя короткая одежда похожа на юбочку и мало чем отличается от набедренных повязок рядовых воинов. Грудь и плечи покрыты крест-накрест панцирной лентой из золотых звеньев, ярко сверкающих на солнце.
Тонкая талия перетянута драгоценным, усыпанным каменьями поясом. Свободный конец пояса свисает спереди почти до колен. На плечи накинут длинный плащ из легкой прозрачной ткани, а голова украшена высоким убором из жесткой материи. На ногах Мересу открытые сандалии с заостренными спереди и загнутыми вверх подошвами. В руках кривой бронзовый меч с рукояткой из массивного золота. Мересу выше всех, и когда он идет впереди, в походке чувствуется уверенность сильного и смелого.
В лаборатории потемнело, и когда Верочка включила электричество, сразу бросилась в глаза куча бинтов около деревянного ящика у двери. В комнате стоял терпкий запах эфира.
Когда Андрей открыл окно, с улицы донесся вечерний шум города, и все трое почувствовали, что мумия на столе вдруг стала жалкой и ненужной. Верочка разочарованно протянула:
- Виктор Петрович, и это останки человека, который действительно когда-то ходил по земле?
- Ходил? Это не то слово. Он был облечен неограниченной властью и мог творить большие дела, совершать величайшие жестокости. И не его вина, что последних, наверное, было больше. Увы! Такой тогда был век!
Верочка любила слушать Виктора Петровича, но на этот раз она решила не задавать больше вопросов. Она не особенно верила в удачу эксперимента и боялась высказать это Виктору Петровичу. И все же где-то в глубине сознания у нее теплилась смутная надежда: если Ковалев взялся за опыт, значит он должен быть доведен до конца. У них, правда, было много неудач, но результат был всегда таким, каким его представлял себе Андрей Васильевич.
Зато Андрей все больше и больше сомневался в успехе. Когда он в первый раз увидел в ящике мумию, ему захотелось отослать ее обратно, и, честно говоря, он оставался сейчас в лаборатории только ради Виктора Петровича.
Снимали последние бинты, и, когда, наконец, показался кусочек кожи, Виктор Петрович и Андрей переглянулись.
- Ну-с! - сказал Виктор Петрович, и это было настолько значительно, что Андрей ответил ему в тон:
- Да-с!
Верочка, не поняв этого странного диалога, вопросительно смотрела то на одного, то на другого.
- Вы видели когда-нибудь мумию? - спросил у нее Андрей.
Верочка сняла последний бинт и, осмотрев мумию с ног до головы, ответила:
- Да, конечно. Она сухая и жалкая, как засушенный кролик.
- Совершенно верно, - сказал Виктор Петрович, - этим-то она и отличается от обычной мумии. Обычная мумия выпотрошена, черна и представляет собой скелет, обтянутый остатками сухой кожи.
Прекрасно сохранившаяся мумия поблескивала глянцем кожи под ярким светом электрических ламп. Случайные блики света, отраженные от металлических приборов и стекол, делали обстановку опыта фантастической и немного жуткой, а падая на мумию, выявляли черты сухого, острого лица. Прямой нос с горбинкой, большой лоб, переходящий в голый череп, глаза, закрытые глубоко запавшими веками.
Верочка долго смотрела на мумию, словно изучая профиль лица, и как бы про себя сказала:
- Гордый какой!
Виктор Петрович наклонился с лупой над тяжелым браслетом, который свободно висел на левой высохшей руке мумии.
- Здесь есть надпись, которая начинается словом "Радость". Видите, Верочка? - и он показал ей в лупу черную фигурку женщины, играющей на тимпане.
- Радость! - задумчиво проговорила она. - Как-то не вяжется это. Ведь радость - это жизнь!
"Смерть всегда вызывает у девушек желание пофилософствовать, - подумал археодог, - и рассуждения эти начинаются обязательно общей фразой".
- Вот жил, жил человек... - действительно начала Верочка.
- ...и вдруг умер, - с улыбкой закончил Андрей.
Но Верочка не сдавалась:
- Может быть, он красивый был, сильный, смелый.
- "И одна отрада была у фараона: смелый и преданный друг был у него - молодой архитектор Мересу..." - продекламировал Виктор Петрович. Он уже установил аппарат и несколько раз со всех точек сфотографировал мумию.
- Итак, друзья мои, - сказал Андрей, - начнем второй этап пробуждения жизни в останках того, кто управлял строительными работами в обители вечности и носил опахало слева от фараона...
ГЛАВА ПЯТАЯ
О пяти тревожных днях в лаборатории, путешествии в мир фан
тастики, спасении трех астронавтов и чудесах без чудес
Прошло три дня, но по молчаливому соглашению никто не уходил из института. Мумия лежала теперь в большой стеклянной ванне, в теплой воде, где были растворены питательные вещества и антибиотики. Кожа мумии уже утратила сухой блеск и стала матовой.
Теперь шутила только Верочка. Она называла ванну фараонским санаторием, а к самой мумии относилась по-домашнему. Она обращалась к останкам Мересу, именуя их "вашим высочеством", и спрашивала, за что ему пришлось уйти раньше срока из цветущих садов повелителя Египта.
Виктором Петровичем постепенно овладевала тягостная усталость. Он никак не предполагал, что результатов их необычайного эксперимента придется ждать так долго. Часами шагал он по полутемному коридору или сидел у окна и глазел на воробьев, возившихся на цветочной клумбе. Потом он нашел где-то дневник Андрея и стал перелистывать. На одной из страниц он нашел перечень фактов из истории исследований по оживлению организмов. Это, вероятно, были давние выписки из научных журналов. Сводка эта заинтересовала Виктора Петровича.
"В 1858 году, - читал он, - Броун-Секар (Франция) провел первую удачную попытку восстановить деятельность мозга изолированной головы животного. Эта же задача была в 1907 году успешно разрешена профессором Томского университета А. Д. Кулябко на изолированной голове рыбы".
"В 1913 году русский физиолог Ф. А. Андреев описал проведенные им опыты по восстановлению жизнедеятельности всего организма после прекращения деятельности сердца и дыхания, вызванного обескровливанием, хлороформом, никотином или дифтерийным токсином. Через 3-12 минут после прекращения деятельности сердца и дыхания Ф. А. Андреев нагнетал питательную жидкость Рингер-Локка (по солевому составу близкую к составу крови) с адреналином в сонную артерию по направлению к сердцу. Возобновление кровообращения в венечных артериях приводило к восстановлению деятельности сердца, а это влекло за собой восстановление деятельности других органов. Однако полного восстановления жизнедеятельности организма животных в этих опытах часто не наступало".