— Это и есть смерть? Ну, знаешь ли, Пустикс, за такие шутки… — голос Тетушки зазвенел и оборвался на немыслимо высокой ноте. Слезы брызнули из глаз. Вслед за тетушкой, оглушительно заревела Маковка. Пустикс закашлялся. Казалось, он подавился смехом. Шишкарик подскочил к изнемогающему летуну и, вскарабкавшись на спину, услужливо заколотил крошечными кулачками.
— Я не-не шу-тил, — с трудом прокашлял Пустикс. — Сейчас сумбур в моей несчастной голове потихоньку уляжется, и я попробую вам объяснить, что произошло. Но, клянусь, за этой дверью скрывается нечто ужасное…
— Там Лесная Ведьма и Мадам Горчица в серебряном зеркале, — вмешался Шишкарик, продолжая усердно барабанить по спине. — Лесная Ведьма — моя хозяйка. Ненавижу старую каргу! Сколько мы ей не служили, ни разу не накормила вовремя. Бывало, превратит в карандаш или ручку и давай грызть. Простой благодарности не дождешься. Что б хоть раз слово ласковое сказала, приголубила… Не-на-ви-жу! А вот произнесла заклинание и не смог ослушаться.
— Точно! — оживился Пустик, неловким движением сбрасывая со спины заботливого шишкарика. — У меня в голове как заорут, как завоют: «Зеркала! Смерть! Смерть!»
— Не перебивай! — шикнула Патока. — Рассказывай, Шишкарик.
— Теперь-то я понимаю, что ей была нужна Маковка, — с готовностью продолжил зверек, — Вернее, медное зеркальце, которое девочка нашла в мозаичном комоде, пылящемся в подземном коридоре. Ведьма узнала, что этот подарок Волшебника Зеркальной страны способен преобразовать любые каракули в печатный текст. А ей до смерти хотелось прочесть зашифрованную инструкцию, приложенную к Зеркалу Королевы Бабушки. Она боялась, что облик прекрасной принцессы не поможет скрыть черную душу злой колдуньи, и надеялась, что есть способ обмануть Зеркало.
— Это мы и сами знаем, — демонстративно зевнул Пустикс, но, получив затрещину, обиженно нахохлился.
— Как только Маковка вывернула из-за поворота, Ведьма напала на нее, — как ни в чем не бывало заливался соловьем Шишкарик. — Мадам Горчица, которую по этому случаю увеличили до размера мышонка, украла медное зеркальце.
— А ты где был? — ехидно поинтересовался Пустикс, на всякий случай, отлетая от Тетушки на безопасное расстояние.
— Ослеп? Не видишь, во что она меня превратила? Да еще столбняк наслала. Стою, глазками хлопаю, ни рукой, ни ногой пошевелить не могу, — окрысился Шишкарик.
— Зверики, помиритесь! Вы два самых удивительных существа Сказочной страны! — умильно пропела Маковка, ласково поглаживая соперников по головенкам.
— А дальше я стал свидетелем чуда, — блаженно улыбаясь, замурлыкал Шишкарик. — Захлопнув дверь, Ведьма бросилась к Зеркалу Королевы Бабушки, потому что оно фосфорицировало в темноте. Уж не знаю, что хотела рассмотреть. Горчица, у которой находилось похищенное медное зеркальце, протянула его Ведьме. И стоило последней прикоснуться к медной рукоятке, в зеркале Королевы Бабушки отразился черный треугольник.
— Треугольник? — недоуменно подняла бровки девочка.
— Что здесь непонятного? — раздраженно оборвал ее Пустикс. — Младенцу ясно. Одна сторона треугольника — рука Ведьмы, другая сторона — рука Горчицы, а вершина — медное зеркальце. Черный цвет потому, что обе — злыдни, каких поискать.
— Абсолютно верно, — важно подтвердил Шишкарик. — Так вот, повторяюсь, когда в Зеркале Королевы Бабушки появился черный треугольник, из него вырвался серебряный луч, а из медного зеркальца — алый. Лучи пересеклись, переплелись, превратились в сверкающий сгусток. Он обволок двух негодяек, приподнял и втянул внутрь Волшебного Зеркала. Ох, они и корчились!
— А уж я-то как корчился, когда в моей голове звучали их предсмертные проклятья! — скорбно поджал губки Пустикс.
Тетушка Патока взяла Пустикса на руки, крепко поцеловала. Зверек благодарно потерся носиком о пухлую руку.
— А медное зеркальце? Как оно попало к тебе? — робко поинтересовалась Маковка.
— Оно выскользнуло из сгустка, подлетело ко мне и висело в воздухе до тех пор, пока я не осмелился к нему прикоснуться. Шишкарик замялся. Шаркнул ножкой. Провел по голове рукой — гребенкой. Оторопело посмотрел на живот-ластик и принял свой обычный вид. Наконец, собравшись с духом, заискивающе просюсюкал: