Тут мисс Синклер набросила на волосы какое-то покрывало, а через минуту-другую, что-то сказав слуге напоследок, быстро села в карету, все еще стоявшую у дома. И экипаж тотчас же тронулся с места.
— Куда же она? — проворчал Беннет и тихо выругался.
Он вышел из тени, которую давала пальма, и посмотрел вслед удалявшемуся экипажу.
ГЛАВА 2
Мари чуть не задохнулась от густого сладковатого дыма, наполнявшего темный опиумный притон. Как мог ее отец выносить пребывание в таком месте? Но она понимала: раз отец начал курить опиум, то эта комната, без сомнения, напоминала ему роскошный дворец — иначе он не приходил бы сюда.
Чуть помедлив, Мари отдернула грязную засаленную занавеску, скрывавшую кровать, на которую ей указал хозяин заведения. Мужчина, лежавший на кровати, вздрогнул и заморгал от неожиданности. Затем его землистое лицо озарилось блаженной улыбкой, и он пробормотал:
— Мари, девочка, как приятно видеть тебя...
Она тихо вздохнула.
— Пора тебе домой, отец.
— Домой?.. Но я так славно провожу здесь время с моими друзьями...
Мари окинула взглядом комнату, уставленную точно такими же кроватями — на них лежали несчастные, предававшиеся курению.
— Папа, эти люди не твои друзья.
Мари тут же пожалела о сказанном; она ведь прекрасно знала, что все ее убеждения не производили на отца впечатления. Так почему же она не сдержалась?..
— Моя дорогая, чем ты расстроена? Может, я опаздываю к чаю?
Она снова вздохнула.
— Папа, пойдем же.
Отец с трудом сел и осмотрелся. Мари протянула ему руку, но он пробурчал:
— Не беспокойся, я сам. — Он покачнулся и спустил ноги на пол. — Удивительно, но ясность ума не всегда сопровождается четкостью движений.
Отец хихикнул, довольный своим остроумием.
Мари подставила ему плечо, чтобы поддержать. И в очередной раз вздохнула. Такое происходило постоянно с тех пор, как она сама начала забирать отца домой.
Стараясь избегать насмешливого взгляда хозяина притона, Мари вывела отца из этого вертепа. К счастью, он впал в апатию и нисколько не сопротивлялся. Погруженный в раздумья, он шел, что-то бормоча себе под нос. Мари же шла, стараясь не замечать взглядов мужчин, пивших кофе в ближайшей кофейне, — ей было невыносимо видеть жалость в глазах этих людей.
Еще всего лишь несколько секунд, и они дойдут до кареты... И вернутся домой. И если неделя будет хорошей, то она освободится на несколько дней. Если же неделя станет плохой... Ох, не хотелось даже думать об этом.
Внезапно дорогу ей преградила... завеса из зеленой шерстяной ткани — она натолкнулась на нее. А затем огромная, вся в шрамах, рука схватила ее отца за плечо, чтобы поддержать.
Мари поморщилась и взглянула на руку незнакомца. Увидев черные галуны и серебряные пуговицы на его форменной одежде, она отступила на шаг, пытаясь увлечь за собой отца. Когда же увидела лицо этого человека, замерла в изумлении. Перед ней стоял высокий светловолосый Адонис, как будто сошедший с пьедестала в музее античного искусства.
Когда Ашилла, ее горничная, ранее описывала внешность этого человека почти такими же словами, Мари решила, что восхищение горничной объяснялось ее общим отношением ко всему мужскому полу. Но теперь-то Мари поняла, что Ашилла нисколько не преувеличивала.
Страх Мари тотчас же прошел, и она повнимательнее осмотрела англичанина. Казалось, что его нос был сломан когда-то, а черные ресницы... определенно были слишком длинными для мужчины и слишком темными для человека с золотистыми волосами. А на левой щеке виднелся небольшой изогнутый шрам, который был гораздо светлее резко обрисованных скул, словно высеченных из мрамора.
И конечно же, ему было ужасно жарко. Британская армия одела своих солдат в форму, предназначенную для сырых долин Англии, в то время как здесь царило сухое турецкое лето. И казалось, что этот офицер мог испариться в такой жаре в любую минуту. Однако же...
Черт бы его побрал! Она надеялась, что поговорит с ним завтра, но, очевидно, придется говорить сейчас.
Но как он нашел ее? И почему он так смотрит на нее?
Вероятно, этот майор следил за ней, крался за ней... как грабитель. Но какое ему дело до ее отношений с британским правительством? Он не имел никакого права вмешиваться!
— Мисс Синклер? — спросил наконец майор.
Мари нахмурилась и процедила сквозь зубы:
— Будьте так любезны, сэр, позвольте мне пройти. Мое бремя... Оно не такое уж легкое.
— Но вы — мисс Синклер, не так ли?
— Сэр, отойдите! Мы с отцом должны...
— Но вы могли бы воспользоваться моей помощью, мисс Синклер.
— Сама справлюсь. К тому же я вас не знаю.
Он взглянул на нее с удивлением.
— Но если вы следуете нашей договоренности о встрече, то, конечно же, знаете...
Мари тяжко вздохнула.
— Сэр, как вы можете видеть, у меня сейчас есть другие срочные дела.
— Дела, которые должны были быть переданы мне, мисс Синклер.
Мари, чтобы успокоиться, пришлось посчитать до десяти. «Какой ужасный, бесчувственный человек!» — подумала она.
— Я ничего о вас не знаю, сэр. И после столь короткого знакомства я убеждена: мне захочется, чтобы так оставалось и дальше. Я не просила вашей помощи, мне она не нужна.
Ее слова не произвели заметного впечатления на стоявшего перед ней мужчину. Казалось даже, что ее гневные вспышки наскучили ему.
— Я назначен оберегать вас, мисс Синклер. И поэтому мои приказания выполняются независимо от того, принимаете ли вы их или нет.
О, несносный человек! А может, он боялся, что она откажется от соглашения, что одумается... и сбежит от всего этого? Но нет, она выполнит их задание. Выполнит во что бы то ни стало.
— Что ж, прекрасно, — сказала Мари. — Мы обсудим это позднее, за чашкой чаю. Не возражаете?
Майор Прествуд молча кивнул. Затем, окинув ее взглядом, вдруг спросил:
— Мисс Синклер, почему вы носите... вот это? Вы же британка.
Он дернул за уголок ее вуали, и ткань упала с ее лица.
Двое мужчин, сидевших в соседней кофейне, с возмущенными криками вскочили на ноги. У Мари же перехватило дыхание. Она бросила на них быстрый взгляд, а потом вдруг заметила, что майор Прествуд схватился за свою саблю.
Подобное поведение англичанина еще больше возмутило молодых турок, и те, выхватив кинжалы и с грохотом оттолкнув свои стулья, бросились на улицу. Их желтые сапоги и чисто выбритые лица выдавали их принадлежность к янычарам — находившейся сейчас в Константинополе части самых многочисленных войск султана. Не участвующие в боевых действиях, они скучали и напрашивались на драку — это было очевидно.
Взглянув на майора Прествуда, Мари сказала:
— Если вам дорога жизнь, сэр, пойдемте быстрее к моей карете.
Майор решительно покачал головой:
— Нет, мисс. Идите сами, а я задержу их.
Мари со вздохом закрыла глаза. И тут же подумала: «А может быть, я сделаю доброе дело, если позволю этому человеку с верблюжьими мозгами отправиться на тот свет?»
— Поверьте, сэр, мне ничего не угрожает, — проговорила девушка. — Только отойдите от меня, пожалуйста.
Прествуд отступил от нее на шаг.
— Дьявол вас разберет, — проворчал он.
— Сэр, садитесь в карету, а я поговорю с ними.
— Нет, я не оставлю вас лицом к лицу с вооруженными мужчинами! — гневно заявил Прествуд.
В следующее мгновение — турки уже подбежали к ним — Мари ухватилась за изумрудный мундир майора и громко сказала:
— Ты прав, любимый мой! Мы больше никогда не будем ссориться!
Она встала на цыпочки и запечатлела на его губах поцелуй.
Янычары в изумлении уставились на них, а затем принялись о чем-то спорить. Мари же, покосившись на них, обвила руками шею майора — и вдруг мысленно воскликнула: «Боже милостивый, зачем ты наградил такими мягкими волосами этого мужчину?!» Волосы его и впрямь оказались необычайно мягкими, чего, по мнению Мари, никак нельзя было ожидать.