— Мэтт, зачем ты это делаешь? — искренне обеспокоенная, Энни подняла глаза.
Он не отрывал глаз от ее губ.
— Не знаю, Энни. Я приказываю себе не делать этого, но все же что-то толкает меня к тебе каждый раз, когда я пытаюсь отдалиться.
— Мэтт…
Он поцеловал ее. Это не было похоже на тот недавний поцелуй, когда они оба оказались под заклятием страсти. Его поцелуй был мягким, но в душе Энни разыгралась настоящая буря. Когда они нашли силы оторваться друг от друга, он одарил девушку нежной улыбкой, взял ее под руку и повел вдоль неровного края каньона. Энни чувствовала необыкновенную легкость, такую, что хотелось летать.
Они говорили о самых обычных вещах — о приготовлениях к свадьбе, о погоде, о новом магазине, который скоро должен был открыться в центре города. Все это время Энни чувствовала странный жар и наконец-то поняла, что это такое. Счастье. Мэтт дал ей понять, что она нужна ему, и это пробудило к жизни все те теплые чувства, которые дремали в ней.
— Сегодня я узнала, какого пола мой ребенок, — сообщила Энни Мэтту, когда они повернули к дому.
Он улыбнулся ей, явно обрадованный тем, что девушка наконец-то это сделала.
— Это хорошо. Давно пора. И кто у тебя будет?
— Мальчик.
Мэтт кивнул, сжав ее руку.
— Отлично. А как ты его назовешь?
— Не знаю, — уклончиво ответила Энни. — В данный момент я стараюсь не думать об этом.
Никакого имени! Как только этот ребенок получит имя, она уже никогда не сможет отдать его другой матери.
Это был жаркий, ветреный воскресный полдень, и дома никого, кроме Энни, не было. Рита и Джоди уехали в Сан-Антонио подбирать платья для свадьбы, а Дэвид играл с друзьями в теннис.
Девушка побрела по коридору в направлении комнаты Мэтта. И что-то подтолкнуло ее пойти туда.
Она повернула дверную ручку. Дверь легко открылась, и Энни тихонько проскользнула в комнату.
Один взгляд на фотографии, книги и личные вещи заставил девушку скучать по нему. Мэтт больше не приходил с того вечера, а на работе был прохладен и собран. Казалось, он еще более отдалился от нее. Сказать, что девушку это огорчало, — значит ничего не сказать.
Но это не страшно. Лучше быть огорченной, чем влюбиться.
Девушка перевела взгляд на постель.
Эта упругая кровать… Энни улыбнулась. Вытянув руки, она позволила себе упасть на нее, хихикнув, когда матрас спружинил. А потом она лежала на спине, положив руки на живот, закрыв глаза и пытаясь уловить запах Мэтта. Если бы только…
— Ну, и что же ты тут делаешь, мисси?
Энни резко села. В дверях стоял Джесси Алман. Несмотря на старость и болезнь, он буквально излучал властность.
— Н-ничего, — выдавила девушка, заикаясь.
— Ты знаешь, кто я?
Энни кивнула.
— Да, мистер Алман.
Он сердито посмотрел на ее живот.
— Это вина Мэтта? — требовательно спросил старик.
— Мэтт тут ни при чем, — ответила Энни, осмелившись сказать это чуть ли не возмущенно.
— Хорошо, — Джесси Алман кивнул. — В последнее время и так уже происходило слишком много подобных вещей. Я помню то лето семьдесят пятого… — он внезапно замолчал и хмуро посмотрел на девушку. — Что ж, не имеет значения. Полагаю, вы не замужем?
— Нет, сэр, не замужем, — Энни подняла подбородок, дабы показать, что не испытывает стыда по этому поводу.
— И, полагаю, вы собираетесь выйти замуж за Мэтта?
У Энни отвисла челюсть.
— Нет! И нет ни малейших причин…
— Уверен, что таковые имеются, — насмешливо перебил ее старик. — По крайней мере, не трудно догадаться, о чем вы мечтали, лежа в этой постели.
Энни вскочила с постели, словно та внезапно превратилась в раскаленную плиту. Никакая сила в мире не заставила бы ее снова присесть.
— Я просто… просто…
Он жестом заставил ее умолкнуть.
— Милая, я уже давно живу на свете и видел очень многое. Когда вы молоды, то пытаетесь притвориться, будто можете одержать верх над человеческой природой. Так вот, эта борьба напрасна. Когда вы влюбляетесь, все остальное перестает для вас существовать. Запомните мои слова, милашка. — Джесси пристально посмотрел на девушку. — Как, вы сказали, вас зовут?
— Энни Торрес.
— Энни Торрес, да? — Его губы изогнулись в ухмылке, которая показалась Энни слишком циничной, чтобы быть признаком искреннего веселья. — Вы не связаны никакими родственными узами с Мариной Торрес? Той, которая была домработницей у Маклафлинов?
Энни уже привыкла к тому, что никто не реагирует на ее фамилию. Теперь же девушка совершенно растерялась. Она принялась лихорадочно размышлять. Солгать? Но какой в этом смысл?