— А? Нет, ничего.
— Про ничего скажите моей бабушке, как говорит мой дорогой Реджи. Что странного в том, что у Дональда была марка из «местной» серии? Ведь она китайская, а он специализируется по Китаю?
— Да, но… До сих пор у него не было ни одной, насколько мне известно, — пробормотал Макгауэн. — Я просто уверен, что не было.
— Господи, но почему же ему не иметь такую марку, если она китайская?
— Вы не понимаете, — раздраженно пробурчал Макгауэн. — Если не считать коллекционеров, собирающих марки Соединенных Штатов, мало кто из специалистов — не важно, по какой стране, — занимается сериями «местных». Они не считаются настоящим предметом филателии. Пожалуй, я неудачно выразился. Я хочу сказать, что фактически в каждой стране был период, когда единая национальная почтовая сеть еще не сформировалась, и марки выпускали местные власти — области, коммуны, города, — каждая свои. Большинство американских собирателей не считают такие издания объектами филателии. Им нужны марки, которые выпускались и использовались в национальном масштабе, то есть во всей стране. Керк поступает как все: он собирает только то, что выпускала национальная почта Китая. Я же один из тех безумцев, кому нужно что-нибудь особенное: я коллекционирую «местные» серии по любым странам. Обычные выпуски меня не интересуют. «Фучжоу» относится к «местным» — были такие открытые китайские порты, которые выпускали собственные марки. Но вот откуда, — лицо Макгауэна потемнело, — откуда у Дональда могла оказаться «местная» «Фучжоу»?
На некоторое время воцарилось молчание, пока такси прокладывало дорогу между столбами на Шестой авеню. Потом Эллери спросил:
— Кстати, какова ценность этой «Фучжоу»?
— Ценность? — повторил Макгауэн отсутствующим тоном. — Зависит от обстоятельств. В случае раритетов цены могут сильно меняться, с учетом того, за сколько они были проданы в последний раз. Знаменитая «Британская Гвиана 1856 года», одноцентовая пурпуровая марка, помещенная в каталоге Скотта под номером тринадцать — сейчас она, если не ошибаюсь, принадлежит Артуру Хинду, — оценивается в тридцать две с половиной тысячи долларов. Быть может, память меня подводит, но она обошлась Хинду примерно в эту сумму. По каталогу марка стоит пятьдесят тысяч, но это ничего не значит. Она стоит тридцать две с половиной тысячи, потому что столько Хинд заплатил на нее на аукционе Феррари в Париже… «Фучжоу» я купил за десять тысяч долларов.
— Десять тысяч долларов! — Эллери присвистнул. — Но вы не знаете, какова ее настоящая цена, потому что раньше никто о ней не слышал. Тогда как вы могли…
— Эту цифру назвал мне Варджян, и назвал как окончательную, поэтому я выписал ему чек на эту сумму. Цена приличная, но марка стоит таких денег. Насколько я знаю, это единственный экземпляр, кроме того, ошибка, допущенная при печати, довольно необычна, поэтому вполне может быть, что, если завтра я выставлю ее на аукцион, она принесет мне прибыль.
— Значит, вы в любом случае не проиграли, — пробормотал Квин. — Керк не хотел вас обмануть, если это может вас утешить… Мы приехали.
Раздеваясь в прихожей в апартаментах Керка, они услышали из гостиной голос Дональда:
— Джози… Я хочу вам что-то сказать… о чем-то спросить.
— Да? — отозвалась Джози мягким голосом.
— Я хочу, чтобы вы знали, — быстро и горячо заговорил Керк, — я действительно считаю, что вы написали прекрасную, замечательную книгу. Не обращайте внимания на Феликса. Он бывает раздражителен, это грубый, циничный человек, а когда он выпьет, то просто не отвечает за свои слова. Я не принял вашу рукопись только… только из-за вас.
— Благодарю вас, сэр, — ответила Джози, не меняя мягкой интонации.
— Я хотел сказать… что причина совсем не та, какая обычно бывает в таких случаях. Мне действительно нужна эта книга…
— Но не нужна я, мистер Дональд Керк?
— Джози! — Похоже, что-то произошло, потому что через мгновение он продолжил напряженным голосом: — Не слушайте, что говорит Феликс. Даже если мы не сможем продать тысячу экземпляров, это будет прекрасная книга, Джози. Если…
— Если вы не сможете продать тысячу экземпляров, мистер Дональд Керк, — спокойно заметал она, — я вернусь в Китай более умудренной, но более несчастной женщиной. Я представляла себе тираж в сотню тысяч… Однако вы что-то хотели мне сказать?
Макгауэн чувствовал себя неловко, а Эллери пожал плечами. Они оба хотели шумно войти в комнату, но в следующий момент остановились. Потому что Керк заговорил странным, задыхающимся голосом: