В окна проникал бледный утренний свет, тускло сочившийся с хмурого и пасмурного неба. На полу лежал похожий на гроб ящик с неплотно прикрытой крышкой; содержимое этого саркофага было скрыто от глаз, и в его сторону обращалось множество недоуменных взглядов.
— Дамы и господа, — начал мистер Эллери Квин, поставив на край ящика свой аккуратный ботинок. — Думаю, все вы сейчас спрашиваете себя, ради чего мы устроили это маленькое совещание. Не стану томить вас неизвестностью. Мы собрались здесь для того, чтобы разоблачить убийцу человека, который не так давно скончался в этой комнате.
Все застыли на своих местах и смотрели на него как зачарованные. Потом мисс Диверси прошептала: «Значит, вы знаете…» — но тут же прикусила губу и вспыхнула от смущения.
— Замолчите! — рявкнул на нее доктор Керк. — Если я вас правильно понял, Квин, вы хотите устроить одно из тех фантастических представлений по «вынюхиванию» преступника, из-за которых вас считают таким любителем? Должен заметить…
— Не все сразу, пожалуйста, — улыбнулся Эллери. — Да, доктор Керк, именно это я и собираюсь сделать. Назовем это наглядной демонстрацией логического мышления. Или образчиком дедуктивного метода. Или торжеством чистого ума. Что касается вашего вопроса, мисс Диверси, то мы просто обсудим кое-какие интересные моменты и посмотрим, к чему нас это приведет. — Он поднял руку. — Нет-нет, прошу вас, никаких вопросов… Да, пока я не начал. Полагаю, мне не имеет смысла просить убийцу сделать шаг вперед и сэкономить нам массу времени и сил?
Он обвел их серьезным взглядом. Но никто ему не ответил; все с виноватым видом уставились прямо перед собой.
— Хорошо, — произнес Эллери сухим тоном. — Тогда приступим… — Он закурил сигарету и прикрыл глаза. — Ключевым моментом в этом деле был тот удивительный факт, что предметы на месте преступления, включая и одежду жертвы, были переставлены наоборот или перевернуты вверх дном. Я сказал «удивительный». Действительно, даже мне, человеку, привыкшему к исследованию и решению подобных случаев, это обстоятельство показалось очень необычным. Я думаю, что и сам убийца, задумавший и совершивший это преступление «наоборот», не отдавал себе отчета, насколько замечательной окажется его идея.
После первого шока я стал анализировать факты или, говоря точнее, один факт. Опыт научил меня тому, что преступники редко совершают обдуманные действия — в отличие от тех, которые мы считаем бессознательными, — без определенной цели. Но перед нами был преднамеренный и сознательный акт. Он потребовал от убийцы больших усилий и затраты драгоценного времени. Поэтому я сразу подумал, что за всеми этими действиями стоит конкретная цель и, хотя на первый взгляд поступки преступника выглядят странными, в их основе лежит какой-то разумный план.
Все слушали его с напряженным вниманием.
— Должен признать, — продолжал Эллери, — что до вчерашнего дня суть этого плана от меня ускользала. Сколько я ни пытался проникнуть в эту тайну, мне не удавалось приблизиться к пониманию того, зачем преступнику понадобился его странный трюк с перестановкой. Я, конечно, понимал, что таким способом он мог намекнуть на какие-то «перевернутые» свойства другого человека, так или иначе связанного с этим делом. Пожалуй, это была единственная зацепка. Но потом я так сильно запутался в филологии, филателии и всякого рода специальных терминах, что уже не раз хотел отказаться от решения этой загадки. Меня занимало множество неразрешимых вопросов. Если все было переставлено наоборот, чтобы указать на другого человека, значит, этот человек должен был быть как-то связан с преступлением. Но что конкретно было в нем наоборот? Кого хотели впутать в это дело? И самое главное — кто переставил все вещи задом наперед? Кто указывал на кого? — Эллери рассмеялся, но остальные хранили гробовое молчание. — Вижу, что вы смущены, и ничуть вас в этом не виню. Я нашел множество всяких ниточек. Каждая из них действительно куда-то вела, но в конце концов приводила в тупик, а не к ясному решению проблемы. Кто переставил вещи — сам убийца или кто-нибудь другой? Может быть, это был случайный свидетель преступления? Если это сделал сам преступник, значит, он не просто указывал на другого человека, а хотел его подставить. Но такая подстава выглядела слишком туманной и неопределенной, чтобы из нее мог выйти какой-то толк. Если вещи перевернул свидетель, то почему он просто не пришел и не рассказал о том, что знает, а выбрал такой странный и сложный способ указать на настоящего преступника? Эти вопросы осаждали меня со всех сторон. И куда я ни поворачивался, меня ждали только новые загадки.