Попрощавшись с другом и зайдя в дом, центурион взял выбежавшего ему навстречу радостного Томаса в свои огромные мускулистые руки и крепко обнял. Затем он отнес его в свою, утопающую в аромате цветов, любимую крытую беседку в саду, круглые сетчатые стенки которой почти полностью заросли вьюном, создавая прохладную тень даже в самые жаркие дни.
– У меня к тебе разговор, – осторожно начал рыцарь, присев на лавочку и посадив Томаса себе на колено.
– О чем, дядя Нильс?
– С этого дня… – не знал, как начать воин. – В общем, я и моя сестра никогда полностью не заменим тебе родителей. Это невозможно. Но мне разрешили тебя оставить, и все будут тебя считать моим приемным сыном. Ты не против?
– Нет, – ответил Томас, глаза которого наполнились слезами от нахлынувших воспоминаний о любимом отце и доброй матери.
– Я сделаю все, чтобы ты добился самого лучшего в этой непростой жизни. Я верю в тебя. Именно поэтому ты здесь. Понимаешь?
– Понимаю.
– Но у меня есть одна важная просьба к тебе и мне хотелось бы донести ее до тебя. Слушаешь меня внимательно?
– Слушаю очень и очень внимательно!
– Я ничего не жду от тебя в ответ, когда ты вырастешь. Для меня счастье просто тебе помочь, Томас. Ты можешь стать великим человеком. Но…
– Что, дядя Нильс?
– Каждый твой поступок, пока ты считаешься моим сыном, отражается на мне. Я заплатил своим именем за твою жизнь в Парфагоне. В общем, тебе будет крайне непросто тут, но я верю, что ты не подведешь меня.
Неожиданно глаза рыцаря увлажнились, хотя он всегда считал, что никаких особых эмоций уже более не способен испытать в этой жизни, которую он считал познанной. Чтобы это скрыть, стесняющийся рыцарь снова обнял Томаса, к которому успел не на шутку привязаться за последние недели. Ему пришлось молча продержать его в таком положении еще целую минуту, пока бурные эмоции окончательно не схлынули с его лица. Нильс не подозревал, что в это же самое время Томас испытывал схожие чувства и сам крепко сжимал массивную шею своего буквально обожествленного рыцаря. Маленький мальчик про себя думал, что он обязательно станет таким же сильным и храбрым воином, когда вырастет, и что он никогда не подведет своего спасителя, которому обязан каждым своим вздохом.
Вместе с получением официального статуса гражданина Парфагона Томасу пришлось распрощаться с беззаботной жизнью за каменной кладкой забора своего нового дома. Уже на следующий день Маргарита отвела его в утопающую радостными детскими криками Школу, которая по своим размерам и устройству больше напоминала огромный университет со своими собственными парками, тенистыми аллеями, спортивными площадками и множеством красивых кирпичных зданий, главное из которых было увенчано невысокой угловатой башней с огромным черным флюгером в виде петуха, размером не меньше взрослого человека. Все без исключения жители столицы практически с первого года жизни и до шестнадцати лет ходили в это кипящее веселой жизнью место.
Продуманная система образования была построена таким образом, что к полному совершеннолетию человек владел всеми самыми важными навыками и знаниями реально ему необходимыми для повседневной жизни и любой выбранной профессии. Самое главное, сам подход к обучению был такой, что увлеченные дети с превеликим удовольствием учились и проводили время на интересных уроках. В Школе из них делали счастливых и раскрытых личностей, живущих в удовольствие, а не в тягость. После Школы больше не существовало никаких других образовательных систем и учреждений за отсутствием в них необходимости, благодаря эффективному начальному обучению. Исключения составляли только будущие защитники Парфагона. Они еще пять лет учились военному делу в элитной Рыцарской академии, для зачисления в которую требовалось в совершенстве освоить мутации в Школе, что удавалось далеко не каждому молодому человеку, как бы он не хотел защищать свою отчизну и как бы старательно не учился.