— То есть если бы мог, то запретил бы, что ли?! И вообще, будешь смотреть на меня осуждающе, если я заговорю с любым посторонним мужчиной, будешь психовать и обижаться, может, еще паранджу на меня оденешь и на женской половине запрешь? Чтобы уж точно никого не целовала?
— Насчет паранджи я думал, — хмыкнул Шади. — Кстати, смотреть осуждающе мне тоже никто запретить не может.
Тут он нахмурился, долго-долго меня изучал, изображая осуждающий взгляд, наверное, потом устроился на кровати поудобнее и спокойно поинтересовался:
— Мой планшет с фильмами так и остался в гостинице?
Угу, то есть разговор окончен, как я полагаю. Вот зараза. Ну и чего, продолжать упираться рогом? Только поругаемся, причем зря. От таких споров ничего не изменится.
— Нет, все наши вещи привезли сюда в первый же день, — я встала и пошла к шкафу, откуда и извлекла тот самый планшет. Нет, шешен амы, все же я не смогу просто так уйти. Надо до конца рассказать, а то как бы хуже не вышло.
— Шади, я же не просто так этот разговор начала. Не хочу, чтобы ты от кого-то что-то узнал и неправильно понял, мы все же доверяем друг другу, я надеюсь. Я тут неделю, пока тебя искали, сходила с ума, а мне пытались помешать это сделать. Чтобы совсем не свихнулась, приставили ко мне очень смешного мальчишку, — нет, ну шайтану точно таблеток от ревности надо, и побольше… или пинка дать. Вдруг поможет. Услышал про "мальчишку" и тут же рожу скорчил, умереть не встать. Скептицизм в квадрате. Но я же упрямая, решила объяснить, значит, объясню, даже если он, как страус, голову под подушку спрячет. — Его зовут Мийхайсь, и он влюблен в подругу своей старшей сестры. А та на него внимания не обращает, потому что он — не обученный наложник, а нормальный электрик… Короче, я обещала ему помочь.
— Обучить, как наложника? — ехидно-заинтересованно спросил вредина, и в глазах промелькнуло что-то такое… ага, сейчас!
— Тьфу на тебя. Если кто кого и может обучить, так это он меня. Просто мне надо встретиться с этой девушкой и как бы невзначай похвастаться, как мне хорошо "игралось" в Мийхайся. Шешен амы! Вот сказала тебе и сама понимаю, что актриса из меня, как из дыни фигуристка. Не поверит, как думаешь?
— Да, даже я не верю, — заржал Шади. — Давай попробуй поубедительнее!
— Тьфу на тебя еще раз… не умею я врать. Как дура ходила с ним в эту комнату их… жуткую. А как только подумаю, что начну рассказывать посторонней женщине, что я с ее предполагаемым мужем… этими штуками… — шешен амы, я УЖЕ покраснела, как помидор, а что будет, когда придется это не представлять, а делать?!
— Ну, судя по твоему лицу, ты, по крайней мере, в воображении предполагаемого мужа этими "штуками" развлекала, — хмыкнул Шади. — Так что я уже начинаю верить.
А-а-а, зачем он это сказал?! Я же сразу вспомнила, что "эти штуки" в воображении примеряла вовсе не к курносику, и даже не к Саяну, а к этому паршивому, бесстыжему шайтану! А-а-а, я сейчас просто сгорю на месте!
— Что?! Не в воображении? — Шадид, широко распахнув глаза, уставился на меня чуть ли не с ужасом.
Я отчаянно замотала головой, потом закивала, потом запуталась:
— Нет! То есть… не трогала я их!
Шадид поерзал на кровати, косясь на меня с задумчивым подозрением:
— А кто трогал?
— Никому не расскажешь? — вот теперь я вдруг поняла, что имел в виду Мийхайсь, когда бормотал мне венговские правила снятия вины. То есть фигушки я кому дам себя наказывать, но признаться хотелось нестерпимо!
— Ты меня пугаешь, — Шади даже замер, уставившись на меня со странной смесью страха и любопытства.
— Сама боюсь, — я снова оседлала стул и положила подбородок на скрещенные на его спинке руки. — Ладно, только никому! Мне и так вспомнить стыдно… Я нечаянно подглядела, как Айрин… наказывала своего брата.
Только что жутко заинтересованное лицо Шадида закаменело. Ну вот… но я же, и правда, не нарочно… шешен амы, лучше бы молчала, нашла друга для откровенных разговоров.
— Как дура последняя, сразу не вышла, а потом поздно стало, — действительно, досада на себя взяла, не только за подглядывания, но и за болтливость. Так мне стало вдруг неуютно, неловко, захотелось укутаться в одеяло и спрятаться под ним от всех взглядов. Но на одеяле сидит шайтан, и вряд ли он мне его отдаст.