— Неприятно? — я нахмурился, пытаясь сообразить, о чем именно она там мямлит в стену. Мне напоминания о том, что я так лоханулся с Жанной, тоже как серпом по яйцам. А вот о том, что было потом… Или она именно об этом? Нет, вряд ли, у нее такой взгляд был! — Ну, вот и не вспоминай, кто тебя заставляет! Я как-нибудь переживу без напоминаний о том, как ты героически меня на себе таскала. Вроде как уже извинялся и даже признал, что был неправ. Если тебе мало, могу еще раз…
Я соскочил с столешницы, слегка столкнувшись животом и грудью с едва успевшей отшагнуть девушкой, и четко произнес, глядя в ее испуганные глаза с расширяющимися все больше и больше зрачками:
— Прости, что тебе пришлось меня спасать и надрываться, таская на себе. В следующий раз буду знать, что тебе это настолько неприятно, и постараюсь вести себя осторожнее.
Задев ее плечом, я выскочил из камбуза и быстро скрылся в рубке.
Конечно, она во много права, езумдун. Но… Теперь я ей по гроб жизни за это буду обязан? Хотя чего я еще ожидал?! Идеальных телок не бывает! Знал ведь, а все равно наивно ожидал, что, оторвавшись на моей заднице, она все забудет. Но нет — так нет. Больше никогда о помощи не попрошу!
Адиль:
Ай, Аллах, скорее бы долететь!
О том, как мы будем добираться обратно, я пыталась не думать. И потом, обратно мы полетим с Саяном… во всяком случае, я стараюсь в это верить.
После этого дурацкого происшествия все окончательно испортилось. Напряжение нарастало с каждым днем, оно прямо физически чувствовалось! И никакие фильмы, хохмы и нарочитое веселье не могли это скрыть.
Конечно, я понимала, почему так происходит. Все мой дурацкий характер, вот не могла я сдержаться? Я ему кто — мама, тетка, родственница? Жена? Какое я имела право пользоваться тем, что он под кайфом, не соображает и не может сопротивляться? И ведь знала, а потом и своими глазами видела, как оно на него действует. Нет же, будто грязными руками влезла если не в душу, то куда-то туда, куда посторонних не пускают. Это его жизнь, его слабости.
Еще бы ему приятно было вспоминать, как посторонняя… даже ладно, не посторонняя! Наоборот! Как его друг. Да, друг! И на тебе, разошлась малина по кустам, воспитательница, шешен амы. Наверное, если бы я не нашла тогда эти диски, я бы так не переживала. И у Шади была бы совсем другая реакция, и вообще… Если бы его не интересовали такие вещи, я уверена, мы оба уже забыли бы об этом происшествии!
Конечно, ему было неловко, и его это напрягало. Но я же не железная! Я не сдержалась, не смогла. Что теперь, всю жизнь каяться?!
Попытка объясниться и извиниться провалилась. Точнее, стало только хуже. Не надо было, вообще об этом напоминать.
А с другой стороны — ну и что теперь?! Бегать за ним и просить прощения? И до каких пор? Да, вот так по-дурацки все вышло. Да, я виновата. Но не только я! Ситуацию он создал не просто самостоятельно, так еще и наперекор мне же!
Сам пошел, сам пил, сам хотел! Я отказываюсь быть крайней!
Так что, если Шади приспичило сидеть в рубке сутками и даже еду забирать туда — на здоровье!
Следующие дни мы оба делали вид, что ничего не происходит, просто каждый живет на своей территории и выполняет свои обязанности. Я готовила и убирала, он шаманил в рубке. Все.
Если честно, настроение было паршивое. Даже кровать, превратившаяся из общежития в мою единоличную собственность, не радовала. Черную чучелу я мстительно сдула и затолкала в самый дальний угол шкафа, но на этом все приятные бонусы закончились.
По вечерам я с трудом засыпала, измученная хороводом мыслей и картинок, которых насмотрелась в сети, а когда удавалось отрубиться, сны, все как один, снились какие-то дурацкие, то страшные, то противные. Все чаще приходило отчаянье — я вдруг переставала верить в то, что мы найдем Саяна, что сможем его забрать… Венга — это целая планета, а у нас есть только имя его жены, и то исковерканное неправильной транскрипцией. Мы даже не знаем, есть ли женщина с таким именем в реальности!
Так мы летели еще почти неделю. А потом Шади явился, чтобы забрать в рубку ужин, и на ходу буркнул, что завтра прилетаем.
— Завтра? — его слова подействовали, как ведро холодной воды, выплеснутое в лицо. — Тогда подожди! Нам надо обсудить, что мы будем делать!
На лице у Шадида промелькнула гримаса презрительного высокомерия — ровно с такой миной он всегда ходил по универу, и я была уверена, что это его настоящее… Вот странно, после того, как я увидела нормальное его лицо, маска кажется не только противной до тошноты, но еще и жутко неестественной.