— Ну, какие у вас соображения? — шепотом спросила Нэнси, обращаясь к Бесс и Джорджи.
— Вот бедняжка, — промолвила Бесс. — Мне так ее жалко.
— Ужасное уродство, — согласилась с ней Нэнси. — Но вглядитесь хорошенько в необезображенную половину ее лица. Вы же видели портрет. Что вы думаете по этому поводу? Может, я схожу с ума?
Бесс и Джорджи пристально разглядывали женщину, стараясь, однако, чтобы она этого не заметила.
— Не знаю, не знаю, — сказала Джорджи. — Вообще-то наблюдается заметное сходство. Но даже если это и так, Нэнси, какая тут может быть связь?
— Единственный ответ, который мне приходит на ум: эта женщина родственница Даниэль. Или это просто совпадение, — предположила Бесс. — Но точно, она очень похожа на Даниэль.
— Мы должны с ней поговорить, — заявила Нэнси. — Пошли!
Три подружки пересекли зал, направляясь к женщине. Когда они приблизились к ней, она пила кофе и сначала их не заметила.
— Простите, — обратилась к незнакомке Нэнси. — Можно с вами поговорить? Одну минутку. Пожалуйста. Женщина подняла глаза.
— Опять вы?! — воскликнула она и, словно повинуясь инстинкту, поспешным движением прикрыла косынкой обезображенную половину лица. — С какой стати вы меня преследуете?
— Выслушайте меня, пожалуйста, — заговорила Нэнси. — Я хотела извиниться перед вами за то, что напугала вас вчера вечером. Я не нарочно.
— Что вам от меня надо? — спросила женщина, переводя взгляд с Нэнси на Джорджи и Бесс и опять на Нэнси.
— Мне надо с вами поговорить, — сказала Нэнси, усаживаясь за столик напротив женщины. — Я прошу уделить мне всего несколько минут вашего времени.
Бесс и Джорджи присели за соседний столик, потому что тот, за которым сидела женщина, был только на двоих. Но они слышали каждое слово.
— Меня зовут Нэнси Дру, а это — Бесс Марвин и Джорджи Фейн, мои подруги. Мы приехали в Новый Орлеан на праздник Марди Гра. Насколько я знаю, вас зовут Мариэль.
— А откуда вы это знаете? — с негодованием спросила женщина. Она в панике оглянулась вокруг, словно соображала, как бы ей побыстрее сбежать из кафе.
— Мы вас искали и наводили справки, и нам сообщили, как вас зовут, — со всей кротостью и тактичностью ответила Нэнси.
— Но зачем, зачем я вам понадобилась? Что вам нужно?
— Дело в том, что вы очень похожи на женщину, которую я видела на портрете. Вы когда-нибудь слышали о таком художнике, как Люсьен Болье?
Женщина не стала ей отвечать. Она медленно поднялась.
— Послушайте, лучше оставьте меня в покое, — тихо, но очень твердо произнесла она. — Я вас предупреждаю, — медленно отступая к двери, она выразительно погрозила Нэнси пальцем, — если вы не прекратите меня преследовать, вам — да, да — вам достанется!
Незнакомка повернулась и в одно мгновение, как ветер, выпорхнула из кафе.
И СНОВА НА ФЕРМЕ
— Я побегу за ней, — вызвалась Джорджи, едва женщина скрылась в вечерней мгле.
— Джорджи, ты в своем уме? — закричала Бесс. — Она же нам угрожала!
— Ну и ладно, — сказала Нэнси. — Пусть себе уходит. На самом деле я считаю, что она никакой угрозы для нас не представляет. Наоборот, она нас побаивается и в порядке самозащиты решила нас немножко припугнуть, чтобы мы от нее отстали.
— Глядите-ка! — воскликнула Бесс с непонятным волнением. — Она так быстро удирала, что забыла здесь свою сумку!
Действительно, на полу, рядом со стулом, на котором сидела незнакомка, так и осталась ее сумка.
— Ну? Вы и теперь будете против того, чтобы я ее догнала? — настаивала Джорджи.
Нэнси подумала минутку. Потом, отрицательно покачав головой, сказала:
— Не стоит. Тебе ни за что ее не найти в толпе. Мы вот что лучше сделаем: отдадим сумку официанту, пусть она останется у него. Но сначала быстренько глянем, что там внутри.
Нэнси присела на корточки и заглянула в сумку. В ней лежали кое-какие продукты, книжка, ручка, запасная косынка и очки от солнца. Но ни бумажника, ни каких-либо документов, удостоверяющих личность женщины, в сумке не оказалось.
Вдруг на Бесс напала дрожь.
— Ой, а вдруг Мариэль и правда мама Брайена? Вообразите только! Ведь может так быть, что она каким-то чудом спаслась и вовсе не утонула?
— Есть такая вероятность, — сказала Нэнси. — Но вряд ли. У меня теперь была возможность рассмотреть ее поближе, и мне показалось, что для Даниэль она слишком молода.
— А шрамы? Рубцы? — спросила Джорджи. — Чем ты объяснишь эти жуткие рубцы на ее лице? Ведь Даниэль попала в шторм, а не стала жертвой пожара или автомобильной катастрофы.
— С тех пор прошло пятнадцать лет, а за это время всякое могло случиться, — гадала Бесс.
— Ладно, с этим покончено, — сказала Нэнси. — Давайте отдадим сумку официанту и поедем домой.
— Я, например, за! — согласилась Бесс. — Ну и вечерок нам выдался! Интересно, какие неожиданности ждут нас еще?
— Не накликай, — пошутила Джорджи. — Сейчас бы расслабиться чуть-чуть и баиньки до утра.
Но едва девушки переступили порог особняка Ситона, как попалив самый разгар ожесточенной перепалки. Ссорились Бартоломью Ситон и Брайен. Нед стоял рядом в молчаливой беспомощности.
— Ты ведешь себя как дурак, отец! — запальчиво кричал Брайен. — Раньше ты никогда не выглядел так глупо!
— Да как ты смеешь со мной так разговаривать! — в свою очередь закричал мистер Ситон. — Я считал, что ты достаточно воспитан, чтобы уважать старших!
— Уважать! Ты так себя ведешь, что скоро станешь посмешищем всего Нового Орлеана! Ты, который так всегда гордился своим чутьем бизнесмена! А теперь из-за какой-то картины совсем потерял голову.
Нэнси, Бесс и Джорджи обменялись недоуменными взглядами. Они не понимали, что послужило предметом ссоры.
Мистер Ситон стоял спиной к ним перед огромным окном, из которого открывался вид на сад. Вдруг он резко повернулся к Брайену. Его лицо побагровело от гнева.
— Чем ты недоволен? — закричал он. — Ты всегда получал от меня все, что просил! Всегда имел все самое лучшее!
— Может, я с удовольствием поменялся бы с кем-нибудь, чтобы иметь другого отца, обыкновенного человека, а не одержимого честолюбца, для которого важнее всего на свете побеждать и во всем быть первым!
Старший Ситон рванулся к Брайену. Но вдруг что-то его остановило. Трудно было сказать, что он сделает в следующий момент — ударит сына или прижмет его к груди. Возможно, в порыве смешанных чувств он и сам не отдавал себе отчета в этом. Возможно, в нем одновременно боролись эти два желания.
— Брайен, ты не понимаешь, — произнес Ситон, но уже гораздо спокойнее. — Именно мое стремление побеждать и во всем быть первым, как ты это определяешь, дало нам в жизни все, что у нас есть. Прежде всего уважение в деловом мире.
— Но если, по твоим словам, ты завоевал всеобщее уважение, — сказал Брайен, — почему тогда все именно тебя обвиняют в краже картины?
— Просто они мне завидуют, и больше ничего, — ответил мистер Ситон.
— Но это же безумие! Почему ты должен всем рисковать ради картины?!
Нэнси тут же навострила ушки. Рисковать? Всем?
— Брайен, — продолжал увещевать мистер Ситон, — «Грезы Даниэль» должны вернуться в наш дом, это безусловно. Это… это как если бы к нам вернулась твоя мама.
Брайен отвернулся. Нэнси видела, что он ужасно расстроен. Но она не позволила себе размякнуть, помня, что она прежде всего детектив.
— Простите, мистер Ситон, — сказала она. — Вы в самом деле намерены каким-то образом заполучить «Грезы Даниэль»? Значит ли это, что у вас были дальнейшие контакты с вором?