Через пять минут лошадь была оседлана, и Джозеф Вильмот повел ее в сад к калитке, выходившей в парк.
— Принеси мне пальто, — сказал он Маргарите, продолжавшей светить ему. — Ты найдешь его на кресле в спальне.
Маргарита молча отправилась в комнаты, где и нашла, как говорил отец, толстое пальто на меху. В той же спальне на туалетном столе лежал кошелек с золотыми монетами, блестевшими сквозь прозрачную ткань; девушка поспешно схватила его, думая в своем невинном простосердечии, что, может быть, у отца ее не было больше денег под рукой. Возвратившись к нему, она помогла ему снять халат и надеть пальто. Шляпу он сам захватил, выходя из дома.
— Вот ваш кошелек, отец, — сказала она. — В нем что-то есть, но я боюсь, что слишком мало. Где вы достанете денег, что вы сделаете, куда отправитесь?
— Не бойся, я все устрою.
Говоря это, он сел на лошадь с большим трудом, но, несмотря на свою слабость и сильный холод, почувствовал себя совершенно новым человеком теперь, когда он сидел на своей любимой мощной лошади, которая могла увлечь его на другой конец света. Он с торжеством взглянул на Маргариту и невольно дотронулся до своего кушака.
— Да, — сказал он, — у меня довольно денег.
— Но куда вы едете? — спросила Маргарита поспешно.
— Не знаю, — ответил Джозеф Вильмот. — Это будет зависеть от… Право, не знаю, от чего. Прощай, Маргарита, да благословит тебя Бог, хотя я не думаю, чтобы он внимал молитвам таких людей, как я. Если бы мои молитвы были услышаны, когда я старался стать честным человеком, то жизнь моя была бы совершенно иная.
Да, это была правда: убийца Генри Дунбара старался некогда быть честным человеком и молил Бога благословить его старания, но все эти попытки были отрывочны, непостоянны, и он, ожидая, что его мольбы будут услышаны в ту же секунду, роптал на провидение, которое не внимало его голосу. Ему недоставало великой добродетели — терпения, которое смиренно переносит все испытания, грудью встречает все непогоды, все бури человеческой жизни.
— Позвольте мне ехать с вами, отец? — сказала Маргарита, и в голосе ее слышалась сердечная мольба. — Позвольте мне ехать с вами. Я хочу быть при вас. Мне все постыло на свете; я желаю только одного, чтобы милосердный Бог простил вам ваши прегрешения. Я не хочу, чтобы вас окружали злые люди, которые еще более ожесточат ваше сердце; я хочу быть с вами, далеко от всех…
— Со мной? — медленно произнес Джозеф Вильмот. — Ты желаешь этого?
— От всей души!
— Твоя верность, твоя преданность безграничны, Маргарита, — воскликнул он, наклоняясь к ней и глядя ей в глаза, — ты готова на все, ты не боишься, ты не дрожишь перед опасностью! Ты много вынесла! Можешь ли ты перенести еще новое горе, новое страдание?
— Ради вас, отец, ради вас, я все перенесу, я ничего не боюсь. Я готова на все, чтобы спасти вас от…
И она вздрогнула при одной мысли об опасности, которая грозила ее отцу и от которой было только одно спасение — бегство. Нет, она не перенесла бы, если бы его отдали под суд и, страшно выговорить, казнили бы. Нет, не было жертвы, которую она бы ни принесла, чтобы отвести от него его роковую судьбу. Никакая сила, никакая надежда на милосердие Божие не могли заставить ее примириться с мыслью, что отец ее будет казнен.
— Я верю тебе, Маргарита, — сказал Джозеф Вильмот, схватив ее за плечи. — Я верю тебе! Разве я не видел твою мать в тот день, когда она узнала мою историю? Разве я не видел, как краска исчезла с ее лица и она стала бледна как полотно? Разве я не видел, как она через минуту обняла меня и, устремив на меня свои честные глаза, воскликнула: «Милый, я никогда не перестану тебя любить, ничто не может уменьшить моей любви»?
Он замолчал, но потом воскликнул с новой силой:
— Боже мой! Зачем я теряю время в пустой болтовне! Послушай, Маргарита, если ты хочешь проститься со мной, то приходи в вудбайнский коттедж близ Лисфорда. Кажется, это на лисфордской дороге. Я еду туда, и ты понимаешь, что буду там гораздо раньше тебя.
— Да, Вудбайн-Коттедж, Лисфорд. Я не забуду. Христос с вами, батюшка, Христос с вами!
«Бог милосерден к грешникам, — думала она, стоя у ворот и прислушиваясь к быстро удалявшемуся конскому топоту, — он даровал Каину долгую жизнь, чтобы тот мог раскаяться».
Она была очень утомлена, но не чувствовала этого; ее странствия еще не закончились. И, не бросив даже взгляда на Модслей-Аббэ, в роскошных покоях которого несчастный злодей так блистательно сыграл свою роль, так жестоко мучился в течение стольких месяцев, не бросив ни одного взгляда на этот ненавистный дом, Маргарита побежала по безлюдным аллеям парка к той же маленькой калитке, потому что это был единственный выход, где ее никто не заметил бы. Начинало уже рассветать, когда она встретила на дороге первого человека, у которого могла спросить, как пройти в Вудбайн-Коттедж.