Сам парень появился спустя секунду, на лице такая же маска безразличия и плохо скрываемого презрения, как обычно.
— Привет, Фауст. Я тебя и не заметил, прости. — Это извинение выглядело так, будто он дал милостыню. Чего-чего, а раскаяния от Ройса ожидать глупо. — Я тоже на колёсах, если ты заметил, теперь мы вроде как оба привилегированные.
Альберт Ройс подмигнул Фаусту, при этом умудрившись сверкнуть белозубой улыбкой и стал подниматься по ступеням.
— Вот как ему удаётся быть таким засранцем? — Раздражённо спросила Эби, стоило Альберту отойти подальше.
— Это всё деньги, наверное, они как-то влияют на него. — Пожал плечами Фауст.
— Когда мы станем такими же богатыми, как он, мы тоже изменимся? — Вдруг спросила подруга.
— Нет, — уверенно ответил Фауст. — Главный страх таких людей, остаться без средств к существованию, упасть на дно, поэтому они такие злые. Вот ты бы могла жить без одной руки?
— Нет. — Эби покачала головой. — Но причём здесь это?
— Мы никогда не станем такими как он, потому что у нас нет страха, у людей на дне есть одно преимущество. Мы полноценные. Есть только одно направление движения, вверх.
Эби задумалась, не забывая помогать Фаусту подниматься по небольшому трапу справа от ступеней.
Когда подъём был закончен, она проводила парня до аудитории и пошла к себе.
Эби училась на медика, занятия общего характера у друзей совпадали, а вот всё остальное шло порознь, а это почти пятьдесят процентов времени.
В аудитории царила утренняя рутина. Все рассаживались по местам, доставали тетради и учебники.
Конечно, можно было бы всё оцифровать, как поступали многие преподаватели в академии, но профессор Анкарт не разрешал.
Мужчина был непреклонен и всегда твердил: «Инженер, который положился на технику, мёртвый инженер!».
Он был убеждён, что это не профессия, не призвание, а склад ума. Чтобы постоянно поддерживать разум в напряжении, учитель мог найти тысячу и один способ усложнить жизнь своим студентам.
Будущие инженеры строили головоломки во внутреннем дворе, ставили ловушки и проходили полосы препятствий. На уроках они чаще чертили и записывали, чем смотрели в сети.
Как говорил профессор, это существенно повышает мелкую моторику рук, глазомер и чувство пространства, а ещё ужасно бесит половину курса.
Не смотря на то, что профессору не дать больше сорока лет, всё в его поведении говорило о том, что это человек старой закалки.
Он не носил линз, лишь очки в неизменной роговой оправе. Одежда из натурального хлопка, Анкарт не признавал синтетическую ткань, простые механические часы на руке, удобные кроссовки.
Порою, Фаусту казалось, что этому человеку искренне плевать, что думают о нём окружающие. Парень завидовал такой силе и стойкости, он сам мечтал стать таким, но не верил, что у него получится.
Анкарт вёл лекции для первокурсников с боевой кафедры. Никто не знад, владеет ли сам профессор боевыми навыками, но для подготовки юных неофитов его опыта хватало с головой.
Со второго курса такие как Альберт Ройс покинут их, наконец-то оставив Фауста в покое.
Заняв своё место за первой партой, Фауст достал из крепления рюкзак и начал выкладывать на стол всё необходимое.
Твердотельный накопитель с невероятным объёмом памяти завершил аккуратную пирамиду, после чего парень с интересом принялся наблюдать за однокурсниками.
Ройс стоял у окна, что-то рассказывая своим дружкам.
Полноватый Лэнси и тупой громила с ярко выраженной мускулатурой, Рэндольф, два постоянных спутника молодого аристократа, смотрят ему в рот, ловят каждое слово, отвратительная картина.
В углу у окна сидит Сю, новенькая на курсе. Фауст залюбовался разрезом глаз, они напоминали ему звериные, такие-же раскосые и хитрые.
Две главные заводилы на курсе украдкой бросали взгляды на Сю, но она не замечала, либо делала вид, что не замечала. Нейла и Ади обладали боевым характером, постоянно проверяя всех новичков. Если нападки и насмешки можно назвать проверкой.
Была и ещё одна девушка, которой когда-то было не просто внедриться в устоявшийся альянс Нейла-Ади.
Михон, тоже южанка.
Её кожа имела шоколадный отлив, как и губы. При этом девушка обладала высоким ростом и поджарой фигурой, быстро показав, что остальные девушки ей не соперницы. Поэтому Михон выбрала остаться одной.
Начало урока ознаменовалось звоном колокола. Ещё один архаизм, но кто-то решил, что ради символизма можно и потерпеть.
Не успел звон от удара затихнуть, как дверь в аудиторию открылась. Все тут же притихли, ожидая профессора. Но вошёл не он.