«Лендровер» развернулся на большой скорости и исчез в клубах пыли; на Фламинго воцарилась тишина.
Эм забрала с собой собак, а Пушок, належавшись на диване на живописном фоне из трех ярких подушек, которые Захария аккуратно расставил у спинки дивана, поднялся, изогнулся дугой, почесался, спрыгнул на коврик и гордо прошагал в сад.
Солнце садилось, его низкие лучи окрасили акацию в теплый оранжевый цвет, тени удлинились и посинели на фоне зеленых лужаек Пора позвонить Дру, пока в доме никого нет и никто не сможет подслушать. Виктория не знала, что дозвониться здесь не так-то просто, а когда она наконец дозвонилась, оказалось, что Дру нет дома, причем слуга, ответивший на ее звонок, почти не говорил по-английски, поэтому После краткой отчаянной попытки она отказалась от надежды быть понятой.
Вернувшись на веранду, она увидела там Захарию, который поправлял подушки на диване, ставил на место стулья, чистил пепельницы. Он посмотрел на Викторию равнодушным, пустым взглядом старой черепахи, спустился по ступенькам и пошел в дом к хозяйственным постройкам,
Эм вернулась через полчаса, но, очевидно, охота в этот раз не вернула ей хорошего расположения духа. Она была сурова, выглядела измученной, а ее одежда покрылась бурыми пятнами и пылью. Она стряхнула с себя пыль, вытерла лицо платком, которым вытирала руки после того, как застрелила газель. Тело газели вытащили с заднего сиденья машины.
— Иден не вернется сегодня. Он поехал к Гектору и там переночует,
Она больше не упоминала о предыдущем разговоре, а подробно рассказала Виктории, как продвигаются дела на буровой скважине, упомянула о грозящей засухе. Оказалось, что она встретилась в долине с Мабел и Лайзой. Они ехали на прогулку, и Эм отметила, что Лайза уже стала постепенно приходить в себя.
— Она сказала, что у них в доме лежат бухгалтерские книги. Не могла бы ты сходить за ними? Она тебе покажет, что нужно проверить, а что дополнить. Я буду тебе признательна, если ты поработаешь с этими книгами, Я сейчас не могу этим заниматься.
Виктория с благодарностью сказала;
— Конечно, я все сделаю. Я сейчас же пойду. Приятно сделать что-нибудь полезное.
— Я так и думала. Работа помогает в трудное время: ее необходимо исполнять, поэтому человек продолжает жить и работать. Но не задерживайся там слишком долго. Темнеет очень быстро, как только сядет солнце. Если успеешь до темноты, нарежь мне дельфиниумов. Я уже много дней не ставила цветы в комнатах. Не лежала душа. Но когда-то нужно начинать снова. Ты найдешь садовые ножницы на верхней полке в шкафу, в моем кабинете.
Кабинет Эм не отличался аккуратностью, потому что хозяйка использовала его и как склад старых вещей. Виктория обнаружила ножницы между старыми каталогами семян, попыталась вытащить их, и на пол рухнула пирамида из пыльных коробок.
Виктория стала укладывать их обратно, но одна коробка открылась, и из нее выпали деревянные планки, на которых обычно пишут сорт семян и время посадки растений, а поп ними находился какой-то тяжелый предмет. Нелегко было его найти в таком месте: старый потертый складной нож с ручкой из рога. Виктория увидела, что маленькое лезвие сломано и на ручке вырезаны инициалы «К.Д.Б.».
Итак, Эм знала! А если не знала, значит, подозревала. Она спрятала нож, который передал ей Иден, — нож его отца, — потому что поняла, что Джилли Макхем умер не от укуса змеи. Эм испугалась, а позже, когда осознала свою ошибку, она уже не смогла объяснить, почему же она спрятала нож. Она упрямо настаивала, что сама брала тот нож на озеро. Она не стала бы лгать ни для кого, кроме Идена.
Виктория быстро подняла нож, положила его трясущейся рукой в коробку и прикрыла дощечками, а коробку задвинула подальше.
Затем она встала, тяжело дыша, как после пробежки, взяла ножницы и вышла из кабинета, осторожно закрыв за собой дверь, будто было очень важно не напоминать Эм, куда она ходила.
Но Эм все равно бы ничего не услышала, она сидела за роялем, пытаясь утопить свои мысли в потоке мелодий. Музыка наполнила комнату и полилась из открытых окон в тихий сад. Виктория остановилась на веранде и прислушалась. Будучи не слишком талантливой пианисткой, Виктория не относилась так критически к исполнительскому мастерству тети, как Джилли. Звучала фуга Баха, и Виктория подумала, что Эм играет очень хорошо. Виктория слушала очарованная и успокоенная.
Она не поняла, почему вдруг ей показалось, что на веранде чего-то не хватало, что-то пропало, и это ее обеспокоило.
Какая-то мысль неосознанно тревожила ее: шестое чувство нашептывало ей слова, которые она не могла разобрать, и заставляло ее обратить внимание на что-то, чего она не понимала.
Она оглянулась: на веранде ничего не изменилось. Старые стулья аккуратно стояли вокруг стола, чашка с молоком для Пушка была на том же месте. Почему же ей показалось, что что-то не так? Что-то исчезло?
Виктория нетерпеливо пожала плечами и отвернулась, и лишь когда она дошла до калитки в заборе из живой изгороди, ответ пришел к ней, словно сухой лист сорвался с акации над головой, но это было так не важно, что она улыбнулась такому пустяку…
Из трех оставшихся цветных подушек теперь лишь две лежали на диване. Только два ярких пятна выделялись на спинке дивана, хотя утром их было три.
ГЛАВА ХVIII
Бунгало казалось пустым, не слышалось голосов, но откуда-то из глубины молчащего дома раздавался слабый прерывистый звук, напоминавший вой собаки или плач.
Звонка не было, никто не отвечал Виктории, и она вошла в открытую дверь и очутилась в гостиной Лайзы.
Это была типично женская комната: розовая с белым, кругом занавесочки в лентах и розах. Но сейчас здесь ощущалась какая-то заброшенность: цветы в белых вазах завяли, на рояле блестел слой пыли, а пепельница была наполнена окурками явно не одного дня.
На диване лежал знакомый предмет: большая сумка с вязанием оранжево-голубого цвета — собственность Мабел Брэндон. Но ни ее, ни Лайзы не было, и, поколебавшись, Виктория открыла дверь, ведущую в неубранный кабинет. Если бухгалтерские книги находятся в доме, то где им и быть, если не в кабинете. Виктория начала неуверенно осматриваться, как вдруг почувствовала, что за ней наблюдают, и быстро обернулась.
В дверях стояла Лайза и смотрела на нее. Виктория не сразу узнала ее, потому что никогда прежде не видела Лайзу в брюках и потертой рубашке цвета хаки — видимо, эта одежда принадлежала ее покойному мужу. Вместо туфель на высоких каблуках на ней были старые кроссовки, поэтому Виктория не услышала шагов.
В комнате был полумрак, Лайза стояла спиной к окну, и Виктория не смогла ясно разглядеть ее лица, но даже в сумерках она обратила внимание на его выражение, настолько смутившее девушку, что она сразу же пожалела о своем приходе, как будто бухгалтерские книги не могли подождать до утра.
Лайза улыбалась, но только красной узкой полоской жесткого рта, а в фиалковых глазах светилось животное напряжение, с которым кошка обычно выслеживает птицу или караулит мышь у норки.
Тишина длилась мгновение, а потом Лайза засмеялась. Смех был веселый и довольный:
— Итак ты пришла! Я сомневалась, придешь ли ты. Эм прислала тебя за бухгалтерскими книгами, наверное? Они там, на столе за тобой.
Виктория смутилась и начала сильно заикаться:
— Я…из-извини, что я з-зашла вот так, без спроса. Я знаю, это невежливо, но мне никто не ответил.
Лайза прошла мимо нее и взяла с одного из столов книги.
— Я знаю. Но слуги расстроены из-за Грега и его ребят. Не знаю, куда подевалась эта маленькая противная Вамбуи. Она в ужасном состоянии с тех пор, как нашли останки ее дружка. Мне придется уволить ее. Вот твои книги. Ну, этого хватит. Как у Шекспира: этого хватит, это подойдет!