Выбрать главу

Она снова засмеялась над известной ей одной шуткой:

— Знаешь, Джилли всегда так разговаривал. Строчками из Шекспира. Меня это бесило. Но странно, как эти глупые фразы подходят к нашей жизни. — Она прошла в гостиную — Хочешь выпить? Есть джин и шерри, должна остаться еще бутылка виски, если Гектор с Кеном не выпили ее.

— Н-нет, спасибо. Мне надо идти.

— Куда ты спешишь? Еще не темно.

— Дело не в этом. Тетя Эм одна. Кроме того, я обещала ей нарезать цветов. У нас давно не было в доме свежих цветов.

— У меня тоже — Лайза оглянулась на завядшие стебли в вазах, издающие слабый неприятный запах. — Самые лучшие дельфиниумы растут у холма. Они на высоких стеблях, розовые…

Она начала бессвязно и долго рассказывать, как трудно выращивать цветы в сухое время года. Она стояла между Викторией и дверью, и невозможно было проскользнуть мимо. Но Виктория так же остро ощутила потребность уйти из этой комнаты, как еще совсем недавно она хотела уехать с Фламинго — так сильно она еще ничего не желала в своей жизни. Но Лайза продолжала говорить, говорить, Удерживая девушку…

— Давай я тебе налью чего-нибудь. Я не люблю пить одна, Мабел будет сожалеть, что ты ее не дождалась. Мы думали, ты зайдешь позже. Она может вернуться в любую минуту. Она повела Дайну на прогулку.

Вой собаки опроверг ее слова, но, казалось, она ничего не слышала.

— Это так мило с ее стороны. Мабел добрейшая женщина, Она знает, что я не могу гулять с Дайной, когда у нее течка, ведь иногда собаки Эм сопровождают нас. Ты остаешься, да? Я тебе еще не успела объяснить, как вести записи в бухгалтерских книгах.

Виктория забыла, что держит их в руках, и удивленно посмотрела на них. Лайза продолжала:

— Давай мне книги, я тебе все покажу.

Она забрала книги и понесла к подоконнику, тем она их медленно разложила, как будто специально тянула время, затем, полистав их, она сказала, что в книгах с зеленой обложкой ведется учет продажи корма и овощей, в красных — учет фруктов, особенно апельсинов, а в черных книгах — записи о продаже скота.

— Очень просто и понятно. Идея Джилли. Уверена, что у тебя не возникнет никаких трудностей.

Виктория быстро собрала книги:

— Нет, конечна Спасибо большое. Мне действительно пора,

Лайза через плечо посмотрела на небо в окошке:

— Да. Тебе пора. В сумерках трудно различить голубоватые цветы.

Она засмеялась и отошла от двери. Виктория сказала:

— Спокойной ночи, И спасибо, — И быстро вышла из кабинета

Солнце село, а летучие мыши исполняли какой-то балет среди деревьев. Виктория поспешила по пыльной тропинке, извивающейся среди зарослей бамбука, перечных и палисандровых деревьев. Отойдя от бунгало, она пошла медленнее; с резким криком рядом пролетел козодой и напутал Викторию; что-то невидимое прошелестело в кустах, словно зверь, — наверное, это антилопа проскользнула незамеченной.

Девушка остановилась и прислушалась, но слабый ветерок дул со стороны озера и шевелил листья кустов и деревьев, заглушая все остальные звуки. Когда порыв ветра стих, она услышала отдаленный плач птиц из папирусных зарослей и звук рояля Эм, такой нежный в тишине.

Виктория снова заторопилась и, свернув за угол, дошла до калитки, видимо, она забыла закрыть ее — калитка была широко открыта. Виктория закрыла ее за собой и быстро пошла мимо аллеи из акаций, вслушиваясь в музыку, льющуюся из открытого окна гостиной Эм.

Эм теперь играла что-то другое, не Баха, а какую-то незнакомую мелодию. Странную, страстную мелодию, необычайно гармонирующую с окружающей природой, словно она была неотъемлемой частью долины. Концерт долины Рифт, догадалась Виктория. Да, наверняка это он. Торони, должно быть, любил долину — или ненавидел ее, если сумел написать такую музыку.

Виктория чуть было не забыла про цветы, но вес садовых ножниц, оттягивавших ее карман, напомнил ей про дельфиниумы, она сошла с тропки и направилась через траву к подножию холма, где цветы образовали море голубого, розового и пурпурного цвета.

Она начала срезать цветы, как вдруг порыв ветра наполнил зеленые сумерки мягкими, крадущимися звуками; она выпрямилась и прислушалась? Неужели это только ветер прошел по кустам?

Ножницы выскользнули у нее из рук и упали в цветы, она почувствовала, как тревожно забилось сердце. Только сейчас она поняла, что уже поздно, — темнота наступает слишком быстро после захода солнца. Внизу, со стороны озера, из папирусных зарослей снова заплакала птица. Что-то ее встревожило.

Виктория инстинктивно не шевелилась, точно так же, как инстинктивно замирают звери в надежде, что их не заметят, И не привлекают к себе внимание бегом. Так она стояла, почти не дыша, как вдруг знакомая фигура материализовалась из темноты и направилась к ней; она сразу вздохнула с облегчением.

Виктория заговорила, слегка задыхаясь:

— Извини, что я так поздно. Это из-за цветов.

Она наклонилась подобрать рассыпанные цветы. Получился огромный букет; вдруг какая-то мысль засверлила в голове, неотвязно и неприятно. Какая-то невероятная мысль.

Рояль по-прежнему играл.

Цветы снова выпали из рук, девушка резко выпрямилась, глядя на фигуру, стоявшую напротив: парализованная страхом, она видела перед собой совершенно незнакомого, страшного человека.

Ее глаза расширились на белом лице, рот раскрылся в беззвучном крике — точно так же, как когда-то у Элис.

Но Элис не сопротивлялась, даже не уклонялась от жестокого, сильного удара острой панги.

Виктория увидела полет ножа и нырнула в сторону, Удар оказался неточным, нож лишь задел правое плечо прорезав легкую ткань платья. Она видела, что лезвие снова блеснуло в темноте, потому что пангу опять подняли, и тогда она начала бороться, сражаться за свою жизнь. Она ухватилась за что-то мягкое, бесформенное и удушающее, как боа из перьев, ее руки сжали запястье убийцы, оно было такое крепкое, как железо. Девушка попыталась отвести от себя эту карающую руку, оба они тяжело дышали, хрипели в борьбе.

Виктория не пыталась кричать, так как нужно было беречь дыхание, чтобы драться и остаться в живых. Ее нога поскользнулась на траве, она упала на колени и снова увидела, как высоко над нею подняли пангу. Но нож не опустился ей на голову.

Там оказался кто-то еще. Темная фигура вынырнула из ниоткуда и прыгнула на нападавшего с молчаливой яростью огромной кошки. Виктория, согнувшись в траве, услышала лишь хриплый стон и увидела, как бесформенная оранжевая фигура рухнула на землю. Вдруг зеленое небо и пылающие сумерки сгустились, потемнели и закрыли ее, и она упала лицом в траву, потеряв сознание.

***

Откуда-то шел свет, больно бьющий в глаза, ей было холодно, правое плечо горело. Послышались голоса, и кто-то сказал:

— С ней все в порядке. Это только поверхностная рана, не глубокая.

Рука дотронулась до ее лба, Виктория вздрогнула и открыла глаза. Она лежала в своей кровати и смотрела в лицо Дру.

Она прошептала:

— Дру… О, Дру…

— Все в порядке, любимая. Все закончилось. Выпей это…

Он приподнял ее, поднес стакан ко рту и заставил выпить какую-то жидкость с отвратительным вкусом. Он собрался положить Викторию снова на подушку, но она прижалась к нему.

— Не уходи. Пожалуйста, не уходи.

— Я не уйду. — Голос Дру звучал ровно и успокаивающе. Она поняла, что теперь будет в безопасности всю жизнь.

Кто-то, стоявший у ее кровати, но кого она не могла видеть, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, однако она не повернула головы, чтобы посмотреть. Дру не двигался.

Ока слышала, как подъезжали и уезжали машины, иногда звонил телефон. Дом был наполнен приглушенными голосами и движением, где-то отчаянно рыдала женщина. Но ее ничего не интересовало. Дру приподнял ей голову и поцеловал. Время, смерть, насилие потеряли для нее всякое значение. Наконец она вымолвила ему в плечо:

— Это была тетя Эм.

— Я знаю, дорогая.

— Зачем она это сделала?

— Я все расскажу тебе утром.