Скобелевская истерика была подхвачена и развита его последователями. Ретивые головы додумались до следующего: вот, завоюем и ограбим Германиию, поделимся с «благородной Францией», раздадим дома награбленное, и не будет у нас никакой революции. Курс Александра III на союз с Францией (при этом совершенно «не страдали» монархические принципы) уже был гибельным для Российской Империи. Займы у еврейско-французских банкиров и заключенный впоследствии неравноправный военный союз, который поставил Русскую армию в зависимость от французской Главной квартиры. Фанфаронисто проиграв (!!!) войну с Германией, французы жаждали реванша, новой войны и… крови русских солдат. Будучи на словах охранителями всего русского, правители России превращались в еврейских должников и подчиненных (без рассуждений!) французских генералов-масонов, вроде будущего генералиссимуса Жоффра. Уже упомянутый граф Игнатьев писал, что в армии Французской Республики генерал, не состоящий в масонской ложе, не мог рассчитывать на удачную карьеру. Взвинтили же антигерманскую истерию: пресловутый известный психиатр Бехтерев (в будущем работавший над созданием массы коммунистических зомби), генерал-адъютант Брусилов, генерал Лечицкий и Великий князь Николай Николаевич. Последний, как пишет в своих наивных, но во многом правдивых мемуарах князь Гавриил Константинович Романов, после начала войны устроил ритуальное сожжение своего германского шефского мундира, а затем закатил воинственную истерику, размахивал шашкой и «страшно кричал». Еще до войны, Великий князь Николай Николаевич, будучи практически немцем по крови и себя таковым не считая, воинственно мечтал «накласть» Германии. В 1918 году в Крым, где он находился при большевиках, вступили части Германской армии. Представители немецкого командования нанесли ему визит вежливости, предложили охрану. Но неудачливый экс-Верховный Главнокомандующий и Наместник Кавказа гордо-де отказался. И тогда «ужасные немцы»… позволили ему сформировать охрану из русских офицеров. Еще один штрих: в 1915 роду для скорейшего достижения победы Николай Николаевич «выдал» секретный приказ о замене различного рода арестов поркой, надеясь по выражению С. Кремлёва в книге «Россия и Германия. Стравить!» вбивать мысли о победе через солдатские задницы. Этим поспешили воспользоваться все тот же Брусилов и брат писательницы «Тэффи» генерал Н.А. Лохвицкий, опозорившийся перед своими союзниками — французами. Впоследствии в эмиграции во Франции (а где же еще!) Великий князь Николай Николаевич вроде бы уже ничего германофобского не делал. Генерал-адъютант А.А. Брусилов, воинствующий славянофил и ненавистник всего немецкого, делавший разнообразные заявления вышеупомянутого характера, став впоследствии большевистским «военным специалистом», признал, что «с Германией нам нечего было делить». Психиатр-эксперементатор В.М. Бехтерев вопил во всяких «славянофильских» изданиях о немцах как об извергах и вовсю вёл работу по оболваниванию людей с помощью студентов (типа пресловутой Ларисы Рейснер) своего «Психоневрологического института». Германофобия сочеталась у него с революционной пропагандой. После неоднократных визитов его учеников на Балтийский флот там явно произошло нечто в феврале-марте 1917 года, а именно — бессмысленные садистские зверства матросов. Позже он, как уже упоминалось, вовсю трудился над созданием зомбированных масс коммунистов-фанатиков, готовых выполнить любой приказ. Но «передовой психиатр» осёкся на И.В. Джугашвили-Сталине, поставив последнему преувеличенный (но повлёкший роковые для Бехтерева последствия) диагноз. Генерал П.А. Лечицкий во время Первой Мировой войны имел беседу (находясь в явном подпитии) с писателем А.И. Куприным, ордынские внешние черты которого привели его в полное восхищение. Генерал Лечицкий считал, что для русского народа и армии больше всего подходит… ислам. Тогда бы «мы навели ужас на всю Германию». В довершение следует добавить, что все они, кроме Великого князя Николая Николаевича, старательно вылизывали большевистские задницы.