И вот сейчас, немолодой лекарь, почитавший герцога Бельдериза точно родного отца, отдавшие лучшие годы своей жизни на то. Чтобы спасать жизни других людей, вдруг подумал о том, что ему нужно всего лишь промолчать. Позволить проклятию сделать свое дело и тогда… тогда… безутешная вдова может обратить свой взор на него. Желание это стало настолько сильно, что Биар почувствовал, как перехватывает горло. И голос вдруг пропал.
Он уже видел Шинар в своих объятиях. Представлял себе ее стройное тело, не скрытое никакими одеждами, хриплые стоны, видел ее затуманенный от страсти взгляд… Словно наяву чувствовал, как его ладони скользят по ее гладкой коже. Желание приникнуть к влажным губам… пить дыхание этой женщины… сжать ее в своих объятиях, подчинить ее… сделать своей…
Это желание стало настолько нестерпимым, что доктор совершенно забыл о том, где он находится. В этот момент он уже не был лекарем, в руках которого находилась жизнь пациента, но был мужчиной, страстно, отчаянно вожделеющим чужую жену.
- Простите, - Шинар слишком поздно поняла, что происходит. Она примчалась в спальню мужа сразу после того, как питалась, а это всегда сопряжено с определенными неудобствами. Природа ее сущности такова, что после интимной близости и питания, Шинар становится особенно притягательна для простых людей. Причем не только для мужчин.
Она поправила пеньюар и обхватила себя руками за плечи. Герцогиня давно смирилась со своей сущностью, но иногда все же возникали неловкие моменты и она начинала ненавидеть сама себя. Насколько было бы проще, родись она обычным человеком. Но тогда… она не встретила бы Антуана, не стала его женой…
Шинар вздохнула и спрятала глаза за ресницами.
- Эндо! – резкий окрик герцога привел доктора в чувство. Биар вздрогнул, покраснел, и нашел в себе силы отвести глаза от герцогини. Правда, помогло это мало, и плоть все еще была напряжена, а мысли будоражили сознание, но усилием воли, он смог продолжить.
- О чем это я… ах, да, мои изыскания… изыскания… - все же говорить было трудно, как и не смотреть на съежившуюся на кровати герцогиню.
Шинар забралась на постель мужа с ногами и теперь ее круглые коленки привлекали внимание.
- Изыскания… - прохрипел Биар, судорожно сглотнул и оттянул воротник. Мысли его путались, в висках стучала кровь, и сердце билось с такой силой, словно бы сошло с ума. Взгляд доктора заметался по комнате, наткнулся на серебряный кувшин и пустой бокал, оставленные на столике у камина. – Так вот, - после того, как доктор залпом осушил целый бокал воды, говорить у него получалось намного лучше, - я натолкнулся на очень интересную запись. В очень старом манускрипте. Честно говоря, раньше я бы и сам не придал этому никакого значения и уж точно не стал бы верить, но… - он пожал плечами и украдкой посмотрел на кровать. Шинар переползла поближе к мужу и теперь лежала рядом с ним, свернувшись клубочком, точно большая кошка, и положив голову ему на плечо. Эта картина дышала таким умиротворением и уютом. От супругов просто веяло нежностью и… чувства, что было почти совсем угасли в докторе, всколыхнулись с новой силой.
Зависть. Боль от того, что ему самому никогда не познать близости с этой женщиной, не почувствовать нежность ее кожи под своими ладонями, не услышать, как она срывающимся шепотом произносит его имя в порыве страсти. Никогда. Никогда Шинар Бельдериз не посмотрит на него с такой нежностью, с какой смотрит на своего немощного супруга, понял Эндо Биар и содрогнулся. Сердце его впервые в жизни сжалось от ненависти к тому, кого он должен был бы почитать, уважать и кому был обязан всем своим существованием.
- Доктор Биар, - Шинар поторопила его, немного приподняв голову и взглянув прямо в глаза.
Герцогиня лежала на кровати, рядом с супругом, в то время, как сам Эндо стоял подле камина, но ему вдруг показалось, что она рядом. Совсем-совсем близко. И глаза ее, светлые, прозрачные вдруг наливаются золотом. Становятся ярче… а зрачок…