Когда за спиной несчастной служанки захлопнулась тяжелая металлическая дверь, Маора обхватила себя руками за плечи и судорожно всхлипнула. Огляделась по сторонам. Камера. Низкая, холодная, с нависшим почти над самой головой каменным потолком, без окон, кроме небольшого, забранного решеткой отверстия на этой самой двери. Через него в камеру и проникал тусклый неровный свет от факела, что висел на стене, аккурат напротив. Справа, у стены была прилажена узкая деревянная полка.
Туда-то Маора и направилась. Уселась на полку и закрыла глаза, съежившись. Особых надежд она не питала. И так удивительно было, что Дарвиш привел ее сюда, а не отправил в царство Шарха, как то было ему приказано капитаном Раузом. Неужто ее тут оставят навсегда? Забудут, как забывают об узниках в королевских тюрьмах, оставляя их там гнить заживо и умирать голодной смертью?
Девушка огляделась по сторонам. Поежилась. В камере было холодно и сыро. И лавка эта, даже без тюфяка соломенного донельзя жесткой казалась. Маора потерла себя руками за плечи, подняла ноги на лавку, обхватив колени руками, и лицо в складках платья спрятала. Ждать. Теперь это единственное, что она могла. Ждать, что будет, и жалеть себя.
Ждать пришлось долго. Или это ей так показалось? Маора потеряла счет времени. Сидела на лавке, думала. Вспоминала. Жалела. Сразу себя, а потом вспомнила о мужчине, которого в постели герцогини увидела, и мысли ее перекинулись на другое. Нет, неизвестного мужчину она точно не жалела – тот-то умер, ему уже все равно.
Он точно был мертв – в этом Маора не сомневалась. Вспомнились его распахнутые глаза, уже неподвижные, помутневшие. И ранки на шее. Маленькие, аккуратные даже ранки, из которых тонкими струйками кровь вытекала. Нет, когда Маора его обнаружила, то кровь уже не текла, запеклась, подсохла, оставив побуревшие темные следы на загорелой гладкой коже и белоснежных простынях. И картинка эта все никак не хотела развеиваться. Снова и снова перед глазами всплывала. Раньше Маоре не приходилось покойников вот так близко видеть. Разве, что матушку, но там не так страшно было. Матушка умерла тихо, во сне, и Маора ее только утром обнаружила. Даже не поняла сразу, что произошло, думала, что лера Гертруда спит еще. Кажется, даже ругаться начала, что день уж за окном, а она все еще спит. Потом только, когда поближе подошла, поняла, в чем дело. Но то не страшно совсем было.
А вот мужчина, в спальне герцогини обнаруженный, пугал. Еще и ранки эти.
И вспомнилась тут вдруг Маоре о чем в родном ее квартале говорили. Давно уже слухи ходили, что в городе завелась тварь неведомая. Ловит тварь эта людей и кровь из шеи у них высасывает, а потом сбрасывает тела убиенных прямо в реку. А власти городские ничего-то не делают, чтоб найти душегубца.
Говорили об этом давно. Сейчас-то Маора даже и не вспомнит, когда-то впервые разговоры эти услышала. Но в ее родном квартале шепотки и по сей день ходят. Первого-то несчастного как раз в реке местные мальчишки обнаружили. Когда рыбу удить отправились. А потом еще один труп нашли. Но уже не мальчишки – кто-то из местных девиц топиться решил. Было неподалеку место одно, как раз удобное для того, чтобы с моста в реку сигануть. Вот дура эта туда и сунулась. Постояла-постояла, да и прыгнула в реку. А потом выскочила из нее с криками и воплями, когда нос к носу с покойником столкнулась. Девица эта потом всем и каждому донести пыталась, что ее дух речной самолично из воды вытолкнул. Что, стало быть, рано ей еще к Шарху в гости собираться.
Дурость, как Маора считала. И в духов она не верила. Вот в ведьм…
Ведьмы – это другое. Ведьмы есть. И они сильными бывают. А духи – это ерунда. Сказка.
Но вот что было, так это тела покойников, которые с завидным постоянством всплывали то тут, то там. И находили их чаще всего без одежды и с двумя ранками на шее. Как у того, который в постели герцогини обретался. И что же это получается? Если ее светлость своего любовника порешила, то и остальных… тоже она?
Или те, кого в городе мертвыми находили, без дырок в шее были? Маора напрягла память, пытаясь выудить в недрах ее какие-либо подробности, и поморщилась. Вспомнить, что там да как, не получалось. Раньше, у ней не было никакого интереса прислушиваться к сплетням и байкам городским. Ну, подумаешь, убивали, и что? Не ее же. А те, кто сам на душегуба нарвался, так и поделом. А теперь вот получалось, что надо было слушать. И запоминать. Не пришлось бы сейчас память напрягать. С другой стороны, а что Маора может сделать? Да уже ничего. Только сидеть в камере этой и ждать.