Дарвиш хмыкнул, придвинулся поближе. За подбородок ухватил, запрокидывая ее голову.
- Ну? Я не слышу ответа, сладкая?
- Я… - голос предательски срывался, - я согласна… на все согласна…
- На все? – он ухмыльнулся. – Это хорошо, что на все. Замечательно просто. Тогда чего ждешь? Или мне озвучить, на что ты только что согласилась.
Маора головой качнула и потянулась к шнуровке на платье. Слезы продолжали стекать по ее лицу, капали с подбородка. Мерзко было. Да выхода она не видела. Никакого.
Коль сама, по своей воле не согласится, Дарвиш все одно свое возьмет, а вот выживет ли Маора после этого и как долго жить будет – это уже другой вопрос.
Платье она с плеч стянула, переступила через него и ногой подальше откинула, чтобы не мешалось. Затем черед пришел нижней рубашке, белью. В камере и так-то не жарко было – каминов, как в герцогской спальне тут не предусмотрено – а без одежды и вовсе холодно стало, и кожа покрылась мелкими пупырышками.
Дарвиш смотрел на служанку. Усмехался. За каждым движением ее следил с возрастающим предвкушением, и глаза его темные, блестели все ярче.
Оставшись совсем без одежды, Маора обхватила себя руками за плечи, и не только для того, чтобы согреться, сколько спрятаться хотела, укрыться от похотливого взгляда стражника.
Дарвиш маневр понял.
- Поворачивайся, - резко скомандовал. – И на колени.
Маора сглотнула и все в точности сделала, как ей приказано было. Спиной к стражнику повернулась, опустилась на колени, локти на пол каменный холодный положила. Зажмурилась и губу закусила. Она ждала боли. Побоев или еще каких издевательств. Вспоминала, о чем Аминка рассказывала, да и лица горничных, что ласк Дарвиша удостоились, тоже перед глазами всплывали. Ни одна довольна не осталась. Плакали втихаря, по углам потом прятались, только бы снова внимание его не привлечь.
Но все оказалось не так уж и плохо. На ласки Дарвиш не расщедрился, но бить не стал. Да, больно было и вообще, приятного мало, но… хоть жива осталась, да невредима. А все остальное можно и пережить. Не велика беда, как матушка говаривала.
Когда все закончилось, и стражник поднялся, принялся поправлять одежду, Маора только застонала тихонько. Подниматься не торопилась, лежала на холодном полу и слезы глотала.
- Отпустить я тебя не могу, - произнес Дарвиш, когда с одеждой своей справился. – Но если будешь послушной да ласковой, то… кто знает, может и выберешься когда отсюда.
И ушел. Звякнули замки на двери камеры и послышались удаляющиеся шаги. Долго лежать на холодном полу Маора не стала. Поднялась на ноги, со стонами и кряхтением, оглядела себя - синяков-то почти и не было – и принялась одеваться. Белье натянула, рубашку, чулки вот… потом с платьем справилась и улеглась на жесткую лавку, колени к животу прижав. Жалела себя, кляла… да всех… и Дарвиша, и герцогиню, и лера Лейрина. Последний, в понимании Маоры, виноват в произошедшем больше всех был. Это ж он, гад такой, денег посулил за информацию. Он Маору с пути истинного сбил. И вот где она теперь оказалась?
Ну ничего. Маора слезы утерла, ноги платьем укрыла, и сама себе пообещала, что выберется. Надо будет, не только Дарвиша приласкает, а весь гарнизон, но выберется отсюда и тогда…
Планы мести придумывались плохо, но Маора надежды не теряла. Главное сейчас – в казематах этих не пропасть, а там… там она все вспомнит, всем припомнит: и герцогине, и леру Лерину, и Дарвишу. И еще про капитана Рауза не забыть бы… этот у Маоры на особом счету теперь.
Снова звякнули замки, и дверь со скрипом распахнулась. Маора на лавке своей приподнялась, чтобы посмотреть, кто на этот раз явился, и скривилась, увидев на пороге Дарвиша.
- На вот, - в нее полетело что-то большое и пушистое, - а то околеешь тут еще. И ешь, - на стол стражник поставил поднос с миской, от которой пар поднимался. Затем оглядел Маору, усмехнулся чему-то и вышел, дверь за собой заперев.
Горничная приподнялась, развернула сверток, что стражник ей бросил и усмехнулась. Одеяло. Не новое, но теплое. И еда. Ну что же, пока потерпеть можно. А потом можно будет тому же Дарвишу намекнуть, что не мешало бы и воды горячей, чтобы помыться и одежки какой потеплее. Главное и, правда, поласковее с ним быть, а не так как в первый раз – бревно бревном. И не показывать, что противно.