- Что? – усмехнулась она, потягиваясь, точно кошка. – Не по нраву пришлось? Так и нечего было пялиться… а впрочем… - она повела плечами, приподнялась на согнутых в локтях руках, оглядела спальню, утопающую в красновато-золотистом свете магических светильников, - завтра же прикажу убрать вас. А то насмотритесь тут всякого.
Ей ожидаемо никто не ответил. Гипсовые младенчики, прицепленные под самым потолком единственно для красоты, молчали. И только сжимали в своих пухлых ручонках маленькие луки с позолоченными наконечниками стрел.
Шинар вздохнула и уже даже собралась встать. Требовалось позвать стражников, горничную разбудить, чтобы привела постель и спальню в порядок, простыни перестелила. Подумалось вдруг о том, что не помешало бы навестить супруга, но от этой мысли герцогиня Бельдериз отмахнулась, как от назойливой мухи.
Не сегодня.
Завтра.
Она расскажет супругу обо всем завтра. Пусть хоть у него будет несколько часов покоя, надежды на то, что все получилось…
Тихий шорох, исходивший из-за портьеры, привлек ее внимание. Герцогиня насторожилась, повернула голову в ту сторону и прислушалась. Шорох повторился, а за ним послышалось легкий стук.
- Что такое? – нахмурилась Шинар, вскакивая с кровати.
Тело ее, наполненное энергией, блестело в отблесках свечей, темные локоны, спускались почти к самым ягодицам крупными завитками. Да и чувствовала она себя легко, как бывало всегда после питания. И не было никакого значения, что тело так и не получило разрядки. Главное – кровь. А ее в эту ночь Шинар получила в достатке.
Подхватив с пола прозрачный алый пеньюар и небрежно накинув его на плечи, герцогиня Бельдериз направилась к неприметной дверце за портьерой, по дороге отшвырнув в сторону шелковый чулок, что немыслимым образом попался вместе с пеньюаром. Откинула портьеру и повернула ключ в замке. Дверь распахнулась без единого звука, явив по ту сторону взволнованную горничную в наспех накинутом платье. Простоволосую, со следами от подушки на щеке.
- Госпожа… госпожа… его светлость…
- Что? – глаза герцогини Бельдериз расширились, на лице появилось обеспокоенность. – Когда?
- Около часа назад… - горничная всхлипнула.
- Почему мне сразу не доложили? – разъяренно прошипела Шинар, отталкивая горничную с дороги.
- Его светлость приказал не беспокоить, - служанка семенила по пятам.
- Кто с ним?
- Никого. Послали за доктором Биаром, но он еще не прибыл. Только… только виконт Ардо. Он…
- Кто ему сообщил? – Шинар, не останавливаясь, неслась по темным коридорам, предназначенным для слуг. Губы ее кривились, а глаза слабо мерцали в полумраке – во дворце герцога Бельдериза коридоры для прислуги освещались плохо.
- Н-никто… - икнула горничная. – Он… он сам…
- Кто пустил его в покои герцога?
- Я… я не знаю… ваша светлость… не… не знаю… Меня послали за вами. Капитан Рауз послал. Он… там, никого не пускает в спальню, а виконт…
Шинар скривилась. Ей не стоило рассказывать о том, что может устроить виконт Ардо, племянник герцога Бельдериза, если кто-то отказывается подчиниться его приказам. И откуда он только узнал? Вот откуда?
Перед Шинар оказалась высокая двухстворчатая дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса. Герцогиня не остановилась, рывком распахнула тяжелые створки, решительно переступила порог и обвела взглядом приемную гостиную супруга. Звуки голосов тут же стихли, а запах благовоний ударил ей в лицо, вызывая непроизвольную гримасу отвращения. Воздух в гостиной был густым и тяжелым, сладковатый запах окуриваний смешался с ароматами духов, пудры и немытых тел. Глаза тут же заслезились.
- Что здесь происходит? – Шинар переводила взгляд с одного лица на другое и чувствовала, как раздражение перерастает в неподконтрольную ярость.
«Только бы сдержаться, - подумала она, прищуриваясь и сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони. – Только бы сдержаться».
Отвечать ей никто не спешил. Мужчины и женщины, в дорогих одеждах и напудренных париках, что совсем недавно вошли в моду при дворе короля Леоринии, отступали при ее приближении. На их лицах можно было прочитать сотни различных эмоций: от вожделения в глазах мужчин, до полного негодования, презрения и зависти у женщин. И только стражи из личной охраны герцога оставались невозмутимыми.