Алан чувствовал себя не слишком уверенно, понимая, что дальше его присутствие и вовсе не обязательно и можно было бы уйти, но стоило убедиться, что все ведьминские штучки будут уничтожены. И пробы взять.
А еще… очень хотелось насолить противному святоше еще больше. А отказывать себе в исполнении собственных желаний Алан не привык.
Он прошелся по дому. Толкнул одну дверь – гостиная. Утопающая во мраке. За следующей оказался кабинет, в котором уже хозяйничал кто-то из инквизиторов. Они распахивали дверцы шкафов, вываливая все, что там было на пол. Не просматривая, сгребали в кучу бумаги. Здесь Алану делать было нечего.
Да и во всем доме – тоже. Но что-то не позволяло ему просто развернуться и уйти. Он толкнул еще одну дверь.
Спальня.
Почему-то она осталась не востребована инквизиторами и здесь царил относительный порядок. Алан вошел, не закрывая за собой дверь. Зажег свечи. Огляделся. Небольшая комната, с огромной кроватью по середине. А покрывало на кровати удивительное. Дорогое, хорошей работы. Как и ковер на полу. И мебель тоже… не дешевая мебель. Даже жалко будет, когда этакую красоту просто сожгут, как отравленное тьмой.
Эта дверь обнаружилась как-то сама собой. Алан просто взял в руки фарфоровую статуэтку, стоявшую на каминной полке. Чем-то она привлекла его внимание и захотелось потрогать. Вот он и потрогал. Тихий скрип и в стене образовался проем.
- Ничего себе! – восхитился Алан. – А она не так и проста, как можно было бы подумать. Определенно, совсем не проста.
Лаборатория.
Настоящая ведьминская лаборатория. Со стеллажами, что тянулись вдоль одной из стен. Полки были уставлены коробками и коробочками, шкатулочками, пузырьками и колбочками. Одни были пусты, другие – заполнены. Зелья, порошки, всякая всячина, предназначение половины из которой Алан даже предположить не мог.
Он медленно продвигался вдоль стеллажа. Рассматривал все это богатство. Кое-что было подписано, кое-что нет. А при виде некоторых ингредиентов, Алан вдруг почувствовал, как зачесались кончики пальцев.
За вытяжкой из леоринийской смоковницы он гонялся несколько лет. А когда нашел, не пожалел расстаться с целым состоянием за небольшой пузырек. Но оно того стоило. Смоковница сама по себе, редкая травка, растет только на старых заброшенных кладбищах, где сама земля подверглась некоторым изменениям. Но даже если и отыскать такое, то собирать эту вот травку, чтобы она принесла пользу, требуется лишь на вторые сутки после полнолуния в третий месяц лета. Да и не каждому она в руки дается. По официальной версии, лишь седьмая дочь седьмой дочери может безбоязненно сорвать травку, не потревожив при этом ее чувствительность. И там еще куча условий, которые Алан, если честно, уже не мог вспомнить.
Ему, графу Валентайн, члену тайного общества, насчитывающего уже несколько сотен лет, и то с огромнейшим трудом удалось добыть всего несколько капель. А у какой-то ведьмы целый флакон! И где справедливость?
Алан держал флакончик, рассматривая его на просвет, и боролся с искушением.
Так и не смог решить и, не имея в себе сил расстаться с заветным своим сокровищем, двинулся дальше…
Впрочем, то, что он увидел на следующей полке, заставило его выронить флакон, стоимостью в неплохой замок, вместе со слугами, собственным выездом… еще и на содержание бы осталось.
Шкатулки и шкатулочки. Из красного дерева. Разных форм и размеров, подписанные аккуратным почерком. Но привлекла внимание Алана лишь одна.
Совсем небольшая, всего в ладонь, совершенно обычная, без каких-либо украшений, она мало отличалась от остальных. Лишь только надпись. Всего два написанные той же рукой, что и все остальные надписи.
Два слова, от которых у Алана волосы зашевелились на затылке. Он нерешительно протянул руку, коснувшись, что удивительно теплого бока шкатулки и…
- Вот вы где! – Араш Нароми стремительно вошел в лабораторию. – Однако!
Инквизитор замер на пороге, рассматривая лабораторию. Алан кожей чувствовал его нетерпение, предвкушение…
Алан Фарли, граф Валентайн, на миг всего смежил веки, резко выдохнул и, развернувшись к инквизитору, произнес:
- Именем короля, вы обязаны покинуть это место, оставив здесь все в первозданном виде. Ослушание будет означать для вас смерть! – и он резко выбросил вперед руку со сжатым кулаком. Пальцы же разжимал медленно, с каким-то болезненным наслаждением наблюдая за тем, как перекашивает от злости инквизитора, как он пытается остановить Алана, но не успевает приблизиться.