Вахтенный дежурный лейтенант Седов отдавал распоряжения почему-то шепотом, как будто боялся, что Макаров услышит его голос сквозь шум паровой машины приближающегося катера:
- Братцы, значит, так, - обращался он к двум дюжим матросам, - как только катер зачалится, мигом скатитесь вниз, адмирал пожилой, подняться ему будет трудно, помогайте в случае чего: ты выше пойдешь, а ты за ним, ясно?
- Так точно, ваш бродь! - рявкнули оба здоровяка, привычно сокращая неудобопроизносимое "ваше благородие".
Катер подошел к борту броненосца, оба матроса, словно ласточки, соскользнули вниз. Унтер-офицер, командир катера, даже изумился, глядя на их прыжок.
- Вы что, ребята, китайского перца перехватили? - спросил он недружелюбно.
- Никак нет! - очень быстро откликнулись они, по опыту зная, как не стоит задевать унтера. На шее у каждого из них висела дудочка на цепочке, дудочка - для звукового сигнала перед подачей команды, а цепочка для тех, кто команду не сразу исполняет, тогда на спине матроса (или пониже) остаются неприятные рубцы...
Из крошечной надстройки вышел адмирал, сопровождаемый несколькими офицерами, они о чем-то говорили, громко и весело. Матросы и унтер застыли и вытянулись. Макаров первым подошел к лестнице, цепко ухватился за канаты, поставил ногу на нижнюю доску. Матрос метнулся к нему. Макаров оглянулся и изумленно посмотрел на верзилу снизу вверх:
- Ты что, братец?
Матрос ничего не ответил, взгляд его был тревожен.
- Ты что, оглох? - уже повысил голос адмирал.
- Ваше превосходительство, так что... приказано подсобить вам... в случае чего...
Макаров громко расхохотался, сопровождавшие его офицеры тоже.
- Значит, сказали тебе, старичок прибудет, надо подсобить? - продолжал он смеяться. - А знаешь поговорку: без рук, без ног, на бабу скок? Что это?
Офицеры захохотали так весело, что даже унтер позволил себе улыбнуться, однако в кулак. Матрос выпалил громко, с испугу:
- Так точно, ваше превосходительство, коромысло!
- Молодец, но не совсем: это я, твой адмирал!
И быстренько поспешил по лестнице, ловко переставляя руки и ноги...
Осмотр повреждений занял немного времени, Макаров все схватывал быстро, решения принимал сразу. Приказал командиру броненосца собрать всех офицеров в кают-компании, а сам несколько задержался в трюме, обсуждая с главмехом подробности ремонтных работ.
Макаров вошел в узкое и низкое помещение кают-компании, офицеры встали, он жестом пригласил их садиться.
- Господа! Ваш адмирал не любит длинных речей, кто служил со мной, это знает. Эскадра у нас сильная, офицеры и низшие чины подготовлены хорошо. Главное теперь - боевой дух, вера в победу.
Макаров продолжал. Он был хороший оратор, говорил свободно и уверенно, одновременно вглядываясь в лица офицеров. Кажется, он никого из них не знал. Молодые люди, хотя все почти при бородах - мода такая, да и бриться каждый день в походе весьма трудно. Важно, чтобы они поверили ему, а еще важнее - в самих себя поверили...
- Господа, мы - русские, мы с детства знаем, что за Богом молитва, а за царем служба не пропадет. Ну, а ваш адмирал будет глядеть на вас да радоваться. И, само собой, поощрять, - улыбнулся он под конец.
Молодые офицеры любили и ценили шутку, они задвигались, заулыбались, все разом весело загомонили, обстановка сразу стала непринужденной. Вот это Макаров более всего любил и ценил в морском деле.
Жизнь властно диктует свои условия. У Макарова, который получил полуофициальный титул "дедушки русского минного флота", в распоряжении имелось явно недостаточное количество миноносцев. Но еще горшей, пожалуй, бедой было то, что и эти-то наличные корабли страдали большими конструктивными и техническими недостатками. У русских миноносцев оказалась очень незначительная дальность плавания - запаса пресной воды для паровых котлов хватало всего лишь на 12 часов хода. В первом же пробном плавании Макаров смог лично удостовериться в этом. А ведь адмирал еще по пути в Артур предполагал сразу же начать минные атаки японских баз, расположенных на корейском побережье, и транспортов, перевозящих военные грузы. Пришлось ограничиться действиями на сравнительно близких рубежах.
Почти каждую ночь высылал Макаров миноносцы в разведку или на боевое патрулирование. Он знал, как тяжело воевать экипажам с изношенными, вечно неисправными механизмами. И действительно, на русских минных судах то и дело происходили аварии. Не встретившись иной раз с противником, экипажи кораблей все же несли потери. С миноносцев, вернувшихся из похода, нередко спускали на носилках обожженных или обваренных паром кочегаров...
Макаров знал об этом, но снова и снова посылал миноносные отряды в море. Противник не должен иметь покоя.
Всеми силами адмирал пытался укрепить состав своего минного флота. "Без миноносцев мы будем как без рук и без глаз", - внушал он морскому ведомству. Макаров предлагал перевезти минные корабли в разобранном виде по железной дороге. В принципе это было вполне возможно, и реальный пример такого рода уже имелся. В Порт-Артуре судовые мастерские вполне могли справиться со сборкой небольших кораблей. Но в Морском министерстве, как всегда, не спешили, а потом... а потом спешить оказалось уже незачем: японцы перерезали дороги в Артур...
Меж тем "наместник" Алексеев оправился от страха и начал войну. Войну против Макарова...
Началось с мелочи. Донесения о ходе боевых действий Макаров должен был по субординации посылать Алексееву как своему, так сказать, непосредственному начальнику. Зная, какое ничтожество представляет собой этот бастард и то, что он все равно ничего не решает, Макаров одновременно посылал свои донесения также и на "высочайшее имя". Авось хоть там разберутся... Алексеев делает ему замечание: "Считаю, что эти донесения не подходят под приказ для донесений на высочайшее имя. Ввиду такого отступления - напомнить приказ". Такого рода мелочные "выговоры", демонстративно посылаемые адмиралу, напрягавшему все силы в осажденной крепости, естественно, создавали обстановку нервозности и склок вокруг командующего эскадрой.
Ну, а дальше - больше. Как известно, начальственный состав на Тихом океане подбирал не Макаров. Естественно, что, прибыв в Порт-Артур, он нашел некоторых офицеров слабыми или, во всяком случае, не подходящими для совместной работы с ним.
Вскоре у него нашлись безусловные основания для таких перемен. При адмирале Старке корабли эскадры слишком редко совершали совместные плавания и поэтому неважно умели ходить в общем строю. Макарову пришлось заниматься этой, в сущности говоря, учебной работой уже во время войны. Он неоднократно выводил эскадру в море для маневрирования в строю. И вот в один из таких выходов тринадцатого марта произошло столкновение броненосцев "Пересвет" и "Севастополь". К счастью, серьезных повреждений не произошло, но возмутительный случай требовал немедленного и строгого разбора - в назидание всем.
Макаров назначил следствие. Комиссия из опытных офицеров установила, что ответственность за аварию несет главным образом командир "Севастополя" Чернышев. Адмирал утвердил заключение следственной комиссии. Командиру "Пересвета" был объявлен выговор, а Чернышева, командира "Севастополя", отстранили от должности, ибо он, как говорилось в приказе, "не может в настоящих условиях командовать броненосцем". Все свидетельствуют, что в Порт-Артуре Макаров проявлял необычайную сдержанность в отношениях с людьми. На этот раз он возмутился необычайно.
- С такими командирами мне приходится вступать в сражение! - сказал он своим офицерам, собравшимся у него на совещание.
Макаров назначил командиром "Севастополя" капитана второго ранга Эссена, который до этого командовал легким крейсером "Новик", а на его место - капитана второго ранга Шульца.
Алексеев назначений Макарова не утвердил (он имел на это право). Вместо Эссена наместник предлагал другую кандидатуру. Подобные действия мукденского вельможи являлись не только оскорблением, это был подрыв авторитета адмирала как командующего флотом, это была прямая попытка создать ему дополнительные трудности в работе.