— Тлескач явно имел причины для опасений, — задумчиво заметил Ярка, — иначе бы в том, что он писал, не было столько страха. Видимо, странные вещи начали происходить уже раньше.
— Ну читай, читай! — подгоняли Мирека Индра с Быстроножкой, и тот вернулся к страницам дневника:
«…16 сентября. М. такой странный, никак не могу его понять. Думаю, что он меня в душе ненавидит. Лишь когда он говорит о ёжике в клетке, становится другим — льстивым и добрым. Всё время выспрашивает, как я вынимаю ежа из клетки. Разумеется, я ему не скажу! Не скажу, даже если он будет меня душить! Он следит за мной, и у меня такое чувство, что он что-то подозревает. Но жестянка закопана в земле под сараем, а ёжика из клетки не достанет никто. Только я!..»
— Что-то я не совсем понимаю! — прервал Ярка. — Получается, у Тлескача был какой-то секрет, за сохранность которого он боялся и прятал его в темноте в зарытой под сараем жестянке. Но при чём тут ёжик в клетке? Он его ведь связывает с секретом в спрятанной жестянке, вы заметили?
— Меня больше интересует, кто был этот М., о котором он всё время пишет, — задумался Индра.
Мирек ответил:
— Возможно, мы узнаем об этом дальше.
Он некоторое время изучал следующую страницу дневника, полную непонятных цифр и неразборчивых набросков чего-то, после чего продолжил чтение. Записи за два последующих дня было невозможно разобрать из-за совершенно почерневших страниц, и Миреку пришлось начать с двадцатого сентября.
24. Ян Тлескач опасается за свою жизнь
«20 сентября. Опасения омрачают мне радость от моей работы. А может, я просто слишком раздражён? Но тот кусок железа, которым позавчера в меня кинули в темноте, когда я шёл домой, я себе точно не придумал. Даже сейчас я могу нащупать рану. Кто-то покушается на мою жизнь? У меня в душе творится что-то странное, но нет никого, с кем бы я мог поделиться своими опасениями. Всё равно бы никто не поверил.
М. со мной уже два дня не разговаривает. Мы с ним ужасно поссорились, и мне пришлось наконец уступить. Вновь почувствовал каково это, когда он лупит своими лапищами по лицу. Синяки болят, словно их жгут огнём, и это так унизительно! Но это не навсегда, а потом… только бы мне до этого дожить!
21 сентября. Притащил наконец, велосипед в сарай. До Рождества, думаю, успею расплатиться с Рамоузом. Хотя к тому времени я уже буду богачом, невероятным богачом! Я, обычный подмастерье! Вы слышали о таком?
22 сентября. Сегодня у меня пропал ёжик в клетке. Я везде искал, но так и не нашёл. Я был в отчаянии. Должно быть, головоломка выпала у меня из кармана. Пришлось отпроситься из мастерской и бежать на колокольню, чтобы посмотреть, не лежит ли она где-нибудь там. Не нашёл. Из костёла я побежал в мастерскую. Там её тоже не было. Зато вечером меня ожидал странный сюрприз. М. держал головоломку в руке и пытался вытащить звёздочку наружу. Я не уверен, но мне показалось, что заметив меня, он хотел спрятать головоломку в карман. Я подскочил и почти вырвал её у него из рук. Он не сопротивлялся. Только странно улыбнулся и сказал, что нашёл головоломку в куче железа перед нашей мастерской. Но я там днём уже искал, перерыл всё железо, и ёжика там не было! Как он мог там вдруг очутиться, и как М. его там нашёл?»
Следующая запись была неразборчивой, сильно пострадавшей от пыли и сажи. Мирек с большим трудом разбирал буквы и слова, кое-что ему разобрать даже и не удалось:
«30 сентября… уже дол. го… не писал в свой дневник. Лежу уже больше недели… дома… даже подняться… в мастерской мне уронил… на ногу… тяжёлые тиски… сильно разбита… пришлось меня отнести наверх… доктор… три раза… Столько… времени потеряно… в отчаянии. Сегодня первый раз был дома. Нога по-прежнему адски болит. В сарае ме… ня ждала страшная неожиданность — там кто-то побывал! Всё было разбросано, а замок выломан. Однако ничего не пропало. Хорошо, что понять, что я там делаю, пока никто не сможет, ведь готово ещё так мало. Главное, что они не нашли ни жестянку ни головоломку. Хотя это был единственный раз, когда я оставил головоломку в сарае после того, как её странным образом нашёл М. в железе перед мастерской. Но я её там хорошо спрятал, а жестянка глубоко закопана. Навесил на дверь новые петли и поменял замок. Теперь снова буду ходить туда каждый вечер и работа пойдёт быстрее! Не могу дождаться, скорее бы уже всё было готово! Как представлю себе, что потом любой человек сможет сам когда захочет…»
— Что сможет любой человек? — нетерпеливо спросил Быстроножка, когда Мирек внезапно прервал чтение.
Все с любопытством склонились к Миреку, но он не продолжал.
— Не знаю, — сказал он бесцветным голосом. — На этом месте дневник заканчивается!
— Почему? Как это? — с удивлением спросил Ярка, — Неужели на следующий день Тлескач умер?
Мирек ответил:
— Думаю, что нет. Но в дневнике не хватает остальных листов. Вот, посмотрите. Наверное, я на колокольне вытащил из пыли не всё! Мы тогда не успели как следует рассмотреть эти листы, потому что раздался грохот.
— И ты думаешь, что мы там найдём остальные страницы? — спросил Быстроножка, как будто бы Мирек знал ответы на все вопросы на свете.
— Определённо, нам придётся ещё раз сходить к Святому Якубу, — решил Мирек. — В его дневнике слишком много важной информации. Мы не можем удовольствоваться только одной его частью. К тому же, нам надо найти ещё кое-что в Трущобах.
— Что? О чём ты? — наперебой загалдели ребята.
— Сарай Тлескача, — медленно и тихо ответил Мирек. — И перекопать там всё!
25. «ТАМ-ТАМ» соревнуется со «Сборщиком»
«Быстрым стрелам» не терпелось поделиться всеми этими странностями и загадками, о которых они узнали из дневника Тлескача с остальными ребятами. Они хотели написать в «ТАМ-ТАМ» не просто сухие факты, а добавить к этому ещё свои мнения, соображения и предположения.
Мальчики принялись за новый «ТАМ-ТАМ» на следующий же день после прочтения первой части дневника Тлескача. Мирек дал волю фантазии и писал так захватывающе, что остальные, переписывая этот текст в свои экземпляры «ТАМ-ТАМа», с нетерпением ожидали каждое новое предложение.
Рисунков в их газете теперь стало меньше, и они уже были не такими удачными, потому что Ярка не умел рисовать так мастерски, как Красненький. Однако Мирек был уверен, что читатели вряд ли будут этим сильно расстроены, так как содержание «ТАМ-ТАМа» понемногу становилось настолько интересным, что их подписчики будут благодарны за каждое лишнее слово — а чем меньше картинок, тем больше будет слов!
Разумеется, Мирек не упоминал, что «Быстрые стрелы» нашли дневник и побывали в Трущобах в костёле Святого Якуба и в подземелье под ним. Однако именно то, что он не рассказывал где и как «Быстрые стрелы» добывают свои сведения о Тлескаче, и добавляло их новостям таинственности и интереса.
Последние строки взбудоражившего всех выпуска «ТАМ-ТАМа» были такими: «Мы продолжим наши поиски, хоть нас и поджидают на каждом углу разные опасности. Но мы не боимся! Мы хотим узнать о судьбе Яна Тлескача как можно больше. Наверняка на это уйдёт немало времени, и мы это понимаем. В этом странном деле так много запутанного и необъяснимого, что клубок этих таинственных событий нельзя распутать за один раз! Поэтому потребуется немало терпения от всех ребят с Другой Стороны и много усилий, размышлений, а главное — смелости от нас, «Быстрых стрел». Но мы всё же надеемся, что впоследствии сможем вам рассказать, кто был этот загадочный М., и, возможно даже то, над чем работал Ян Тлескач в своём сарайчике. Мы обещаем вам, что не умолчим ни о чём из того, что узнаем, даже если это будут ужасные новости. «Быстрые стрелы».
Когда ребята закончили оформление всех экземпляров «ТАМ-ТАМа», наступил поздний вечер, и разослать его по Другой Стороне было решено на следующее утро. Они погасили в клубе свет и как раз закрывали дверь, когда в подворотне послышался топот бегущих ног и через мгновение перед «Быстрыми стрелами» появился запыхавшийся Владя Прокш. Это был тот самый мальчик, который навёл Ярку на мысль издавать «ТАМ-ТАМ», когда предложил платить им на расходы клуба одну крону, если получит следующую листовку первым.