Они обсуждали завещание миссис Харфилд и связанные с ним проблемы минут двадцать, затем Катарин подала адвокату письмо миссис Сэмюэль.
— Я решила, будет лучше, если я покажу вам это, — сказала она, — хотя это, конечно, очень глупо.
Он прочитал письмо с насмешливой улыбкой.
— Это довольно подло, мисс Грей! Вряд ли надо говорить, что эти люди не имеют права на поместье и деньги и, если они вздумают судиться, ни один суд не примет их прошения.
— Я тоже так считаю.
— Человеческая натура не всегда мудра. На месте миссис Самюэль Харфилд я бы лучше воззвал к вашей доброте.
— Об этом я и хотела попросить вас. Я бы хотела, чтобы определенная сумма досталась этим людям.
— Завещание не обязывает вас…
— Знаю.
— И потом, они могут понять это прямо в противоположном смысле. Они наверняка решат, что вы хотите откупиться от них, боясь процесса.
Катарин покачала головой:
— Знаю, что вы правы. Но все равно хочу это сделать.
— Они получат деньги, и станут вытягивать из вас еще и еще.
— Пусть, — сказала Катарин. — Пусть, если им так хочется. Каждый развлекается как может. В конце концов они были единственными родственниками миссис Харфилд, и, хотя они относились к ней как к бедной родственнице и не уделяли ей никакого внимания, когда она была жива, мне кажется, будет несправедливо, если они вообще ничего не получат.
Она настояла на своем, хотя адвокат был против, а потом, идя по лондонским улицам, с удовольствием думала, что теперь может тратить деньги свободно и делать. все, что хочет. Первым ее действием стало посещение известного модельера, Стройная пожилая француженка, — больше похожая на невыспавшуюся герцогиню, приняла ее, и Катарин сказала с определенной долей nalvete[8]:
— Я бы попросила вас заняться мной. Всю жизнь я была очень бедна и ничего не понимаю в одежде, но теперь у меня есть деньги и я хочу выглядеть прилично.
Француженка была очарована. У нее был артистический темперамент, омраченный в то утро ранним визитом аргентинской «мясной королевы», желающей получить именно те модели, которые соответствовали ее пониманию яркой кричащей красоты. Француженка внимательно оглядела Катарин острым взглядом.
— Да, да, это будет чудно. Мадемуазель имеет очень хорошую фигуру, простые линии для нее — самое лучшее. Она tres anglaise[9]. Некоторые обижаются, когда я так говорю, но не мадемуазель. Une belle anglaise[10] нет более изысканного стиля!
Куда девалась невыспавшаяся герцогиня? Она быстро начала отдавать указания.
— Клотильда, Вирджиния, скорее, мои малышки, tailleur gris clair и robe de solreesoupir dautomne[11].
Марсель, моя деточка, маленькую цвета мимозы блузку из crepe de Chine[12].
Это было восхитительное утро. Марсель, Клотильда, Вирджиния, шустрые и смешливые, бесшумно сновали вокруг Катарин. Графиня стояла рядом, делая записи в маленькую книжечку.
— Превосходный выбор, мадемуазель. У мадемуазель отличный gout[13]. Да, действительно, мадемуазель не сможет выглядеть лучше, чем в этом облегающем костюме, если она, как я предполагаю, собирается на Ривьеру нынешней зимой.
— Разрешите мне взглянуть на это вечернее платье еще раз, — сказала Катарин, — на это, из розового муара.
Тихо кружа, появилась Вирджиния.
— Божественно! — воскликнула Катарин, прикладывая к себе дорогой муар в серых и голубых разводах. — Как это называется?
— Soupir damomne, да, да, это платье именно для мадемуазель.
Что-то в этих словах навеяло на Катарин грусть, она вспомнила их, выйдя из магазина.
«Soupir dautomne, это платье именно для мадемуазель». Осень, действительно, это была ее осень. Она не знала весны и лета и никогда уже не узнает их.
Что-то ушло безвозвратно. За годы, проведенные в Сект Мэри Мед, жизнь прошла мимо…
«Я идиотка, — подумала Катарин. — Я идиотка. Чего я хочу? Три месяца назад я была более счастлива, чем сейчас».
Она вынула письмо из сумочки, то письмо, которое получила утром от леди Темплин. Катарин не была глупышкой. Она поняла подтекст этого письма, как понял бы его любой, поняла и причину, по которой леди Темплин неожиданно, после стольких лет молчания, вспомнила о ней. Конечно, из-за корысти, а не ради удовольствия.
— Хорошо, а почему бы и нет? Поеду, — решила Катарин. Она спустилась к Пикадилли и вошла в агентство Кука. Мужчина, с которым беседовал клерк, тоже едет на Ривьеру. Она подумала, что все едут туда. Прекрасно, впервые в жизни она будет делать то же, что все.
Мужчина отошел, и она встала на его место. Она разговаривала с клерком, но половина ее сознания была поглощена другим. Лицо мужчины показалось ей странно знакомым. Где она его видела? Вдруг она вспомнила. Этим утром в «Савое», у ее номера Она столкнулась с ним в коридоре. Странно, дважды в день она встречается с одним и тем же человеком.