И он снова засмеялся, но еще более невесело.
— Но вы, наверно, не верите мне?
— Не сомневаюсь, что ты женился на Руфи ради ее денег, — уверенно ответил Ван Алдин.
— И что она вышла за меня по любви? — иронически проговорил Дерек.
— Конечно.
Дерек Кеттеринг минуту-другую смотрел на него, затем удовлетворенно кивнул.
— Вижу, вы верите в это. Впрочем, как и я в свое время. Но уверяю вас, мой дорогой тесть, очень скоро мое заблуждение было рассеяно.
— Я не знаю, к чему ты клонишь, и не хочу знать. Ты здорово мучил Руфь.
— Да, — равнодушно согласился Дерек. — Но она же как кремень. Она — ваша дочь. С виду овечка, а внутри — кремень. Вы тяжелый человек, но Руфь, уверяю вас, еще тяжелее. Вы хотя бы одно существо любите больше, чем себя. Руфь никогда никого не любила и не будет любить.
— Довольно, — прервал его Ван Алдин. — Я позвал тебя, чтобы сообщить, что я намерен делать. Моя дочь заслужила немного счастья, знай это, как и то, что за ней стою я.
Дерек Кеттеринг подошел к камину, швырнул сигарету. Когда он заговорил, голос его был очень спокойным.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, — ответил Ван Алдин, — что тебе не стоит пытаться раздувать это дело.
— Это угроза?
— Понимай это как угодно, — отрезал. Ван Алдин.
Кеттеринг придвинул кресло к столу. Сел прямо напротив миллионера.
— И вы думаете, — спросил он, — что только ради вашего спокойствия я не буду поднимать шума?
— Не вздумай встать на моем пути! Глупец! Расспроси своих адвокатов, они все растолкуют тебе. Твои похождения известны всему Лондону.
— Руфь что, злится из-за Мирель? Это очень глупо. Я же не обращаю внимания на то, с кем она дружит.
— Что ты хочешь этим сказать? — разгневанно спросил Ван Алдин.
— Я вижу, вы ничего не знаете, сэр. — Дерек Кеттеринг рассмеялся. — Вы пребываете в неведении.
Он взял шляпу и трость и направился к двери.
— Давать советы не в моих правилах. — Он сделал паузу. — Но я бы хотел, чтобы ваша дочь была честной с вами — своим отцом.
Он быстро вышел, закрыв за собой дверь в тот момент, когда миллионер вскочил.
— Какого черта, что он имел в виду? — проговорил Ван Алдин, снова плюхаясь в кресло.
Сомнения вспыхнули в нем с новой силой. Что-то не умещалось в его схему. Он снял телефонную трубку и попросил соединить его с дочерью.
— Алло! Алло! Миссис Кеттеринг у себя? Ее нет? Когда она вернется? Вы не знаете? О, хорошо нет передавать ничего не надо.
Ван Алдин рассерженно положил трубку. В два часа он пошел в свою комнату. Гоби пришел в десять минут третьего.
— Ну что? — нетерпеливо рявкнул Ван Алдин.
Но маленький мистер Гоби не спешил. Он сел за стол, вынул очень потрепанную записную книжку и принялся читать монотонным голосом. Миллионер слушал внимательно и со все возраставшим удовлетворением. Наконец Гоби прекратил чтение и уставился в корзину для бумаг.
— Хм, — произнес Ван Алдинт — все совершенно ясно. Насчет отеля это точно?
— Абсолютно. — Гоби остановил меланхолический взгляд на ручке кресла.
— Он действительно на мели. Пытается сделать заем вы говорите? Он практически растранжирил все отцовское состояние? Как только известие о разводе разнесется, он не сможет занять ни цента, и не только это. Его облигации можно скупить и хорошенько надавить на него. Мы скрутим его, Гоби, мы как следует прижмем его.
Он ударил кулаком по столу. Выражение его лица было торжественно-мрачным.
— Информация, — тонким голосом проговорил Гоби, — исчерпывающая.
— Я должен зайти сейчас на Керзон-стрит. Я очень обязан вам, Гоби. Вы превосходны.
Бледная улыбка благодарности проступила на лице маленького человека.
— Благодарю вас, мистер Ван Алдин. Я стараюсь делать все что могу.
Ван Алдин не сразу пошел на Керзон-стрит. Сначала он зашел в Сити, где имел две беседы, полностью его удовлетворившие. Затем на метро доехал до Даун-стрит.
Когда он шел по Керзон-стрит, кто-то вышел из дома номер 160 и пошел навстречу ему. На мгновение Ван Алдину показалось, что это Дерек — рост и фигура те же. Но когда они поравнялись, он понял, что человек ему незнаком.
Хотя нет, ему показалось, что он где-то уже видел это лицо, и оно было связано с чем-то неприятным. Он напряг свою память, но тщетно, а посему его охватило раздражение: он терпеть не мог неясности, Руфь Кеттеринг ждала отца. Когда он вошел, она подбежала к нему и поцеловала его.
— Как дела, дад?
— Отлично, но мне надо сказать тебе пару слов.
Он почувствовал: что-то в ней неуловимо изменилось, она несколько напряглась. Он уселся в большое кресло.
— Ну, дад, — проговорила она, — что же ты хотел мне сказать?