Кеттеринг молчал. Танцовщица мечтательно продолжала:
— Это чудесный камень, который должен принадлежать женщине, подобной мне. Я люблю драгоценности, Дерек. Они так много значат для меня. Ах! Носить рубин, подобный «Сердцу огня»!
Она вздохнула и вновь стала практичной.
— Тебе этого не понять, Дерек. Ты всего лишь мужчина. Ван Альдин наверняка подарит этот рубин своей дочери. Она ведь его единственное дитя?
— Да.
— Значит, после его смерти она унаследует все его состояние. Она будет богатой женщиной.
— Она уже богата, — сухо заметил Дерек. — Он выделил ей к свадьбе пару миллионов.
— Пару миллионов! Но это же ужасно много! А если она вдруг умрет? Все перейдет к тебе?
— Да, именно так и будет, — медленно проговорил Дерек. — Насколько я знаю, она не составляла завещания.
— Mon dieu[7]. Если бы она умерла, какой бы это был выход!
После некоторого замешательства Дерек Кеттеринг искренне рассмеялся.
— Мне нравится твой простой практичный ум, Мирей, но боюсь, что желание твое неисполнимо. У моей жены прекрасное здоровье.
— Eh bien![8] — промолвила Мирей, — но бывают же несчастные случаи.
Он гневно взглянул на нее, но промолчал.
— Конечно, mon ami, — продолжала она, — ты прав, нам следует думать о более реальном. Слушай, Дерек, со всякими мыслями о разводе нужно покончить раз и навсегда. Твоя жена сама должна от них отказаться.
— А если она не захочет?
Глаза танцовщицы превратились в щелочки.
— Мне кажется, она захочет, мой друг. Она из тех, кто не очень жаждет публичного скандала. Ей бы не очень понравилось, если бы ее друзья прочли в газетах о некоторых ее похождениях.
— Что ты имеешь в виду? — резко спросил Кеттеринг.
Мирей засмеялась, запрокинув голову.
— Parbleu[9]. Я имею в виду ее связь с господином, именующим себя графом де ла Рош. Мне все о нем известно. Я, если ты помнишь, парижанка. Он был любовником твоей жены еще до замужества, ведь это так?
Кеттеринг в ярости схватил ее за плечи.
— Это наглая ложь! — закричал он. — И не забывай, прошу тебя, что ты говоришь все-таки о моей жене!
Мирей поняла, что зашла слишком далеко.
— Странные вы люди, англичане, — пожаловалась она. — Но в общем-то, ты, наверное, прав. Американцы — холодная нация, не правда ли? Я надеюсь, ты не будешь возражать, шоп ami, против того, что она любила его до вашей свадьбы, но вмешался ее отец, и им пришлось расстаться. Сколько ей, бедняжке, пришлось тогда пролить слез! Но она смирилась. А теперь, Дерек, тебе следует знать, так же как это знаю я, что история повторяется. Они видятся чуть ли не каждый день, а четырнадцатого она едет в Париж, чтобы встретиться с ним.
— Откуда тебе все это известно? — требовательно спросил Кеттеринг.
— Мне? Да у меня масса друзей в Париже, мой дорогой Дерек, которые прекрасно знают графа. Все уже устроено. Она говорит, что едет на Ривьеру, а на самом деле в Париже ее будет встречать граф и… кто знает! Да, да, да, можешь мне поверить, они уже обо всем договорились.
Дерек Кеттеринг окаменел.
— Так что, если не сглупишь, — продолжала мурлыкать танцовщица, — она у тебя в руках. Ты мог бы доставить ей неприятности.
— О, ради бога, замолчи! — закричал Кеттеринг. — Заткни свою мерзкую глотку!
Мирей упала на диван, заливаясь смехом. Кеттеринг схватил пальто и шляпу и выбежал из комнаты, яростно хлопнув дверью. А танцовщица осталась лежать на диване и тихо смеялась, довольная своим коварством.
7. Письма
«Миссис Самуэл Харфилд шлет приветствия мисс Катарине Грей и обращает ее внимание на то, что при данных обстоятельствах мисс Грей не может не сознавать…»
Дойдя до этого места, миссис Харфилд положила перо и задумалась. Для нее, как и для большинства других людей, было невыразимо трудно гладко выражать свои мысли на бумаге.
После нескольких минут колебаний миссис Харфилд взяла другой листок почтовой бумаги и начала снова.
«Дорогая мисс Грей! Полностью оценивая ту преданность, которую вы проявляли к моей кузине Джейн (чья недавняя смерть до глубины души потрясла всех нас), я тем не менее не могу не чувствовать, что…»
Миссис Харфилд вновь остановилась, и вскоре второй вариант письма также полетел в корзину для бумаг. Только пятый вариант, наконец, полностью удовлетворил ее. Письмо было должным образом запечатано и адресовано мисс Катарине Грей в Литтл-Крэмп-тон, Сент Мэри Мид, Кент. На следующее утро оно уже лежало в доме адресата на подносе для почты, рядом с письмом куда более важного вида в большом голубом конверте.