— Ну, думаю, достаточно большие, чтобы иметь фунтов пятьсот годового дохода.
— Я тоже так думала, — Катарина кивнула головой. — А теперь прочтите это.
Она протянула ему письмо в голубом конверте. Доктор прочел его и издал восклицание крайнего изумления.
— Невероятно, — пробормотал он. — Невероятно!
— Она была одной из первых пайщиц компании «Мортаулдз». Сорок лет назад доход у нее был порядка восьми-десяти тысяч в год. Она никогда, я в этом уверена, не тратила более четырехсот фунтов в год. Она всегда была крайне бережливой и мне казалось, что жизнь вынуждает ее считать каждое пенни.
— А ее состояние все это время увеличивалось! Дорогая моя, похоже, вы стали очень богатой.
Катарина Грей кивнула головой.
— Да, — согласилась она, — богатой.
Она произнесла эти слова бесстрастным, безликим голосом, как бы глядя на ситуацию со стороны.
— Что ж, — сказал доктор, собираясь уходить, — примите мои поздравления. Что же касается этой женщины и ее гнусного письма, — он постучал пальцем по посланию миссис Самуэл Харфилд, — то вам не стоит о нем беспокоиться.
— На мой взгляд, это совсем не гнусное письмо, — терпимо возразила мисс Грей. — При данных обстоятельствах, мне думается, было совершенно естественно поступить именно таким образом.
— Знаете, мисс Грей, иногда вы производите на меня самое странное впечатление.
— Почему?
— Потому что вам кажется совершенно естественным то, что для других выглядит неестественным.
Катарина Грей засмеялась.
Во время обеда доктор Харрисон поделился потрясающей новостью со своей женой. Она была очень взволнована этим известием.
— Подумать только, старая миссис Харфилд — и вдруг такое состояние! Я рада, что она завещала его Катарине Грей. Эта девушка — святая.
Доктор скорчил гримасу.
— Святые, как мне кажется, тяжелые люди. Катарина Грей — слишком человечна для святой.
— Она святая с чувством юмора, — подмигнула миссис Харрисон мужу. — И очень миловидная святая, хотя я не думаю, чтобы тебе это хоть раз приходило в голову.
— Катарина Грей? — доктор был искренне удивлен. — Хотя, конечно, у нее очень милые глаза.
— О мужчины, мужчины! — воскликнула его жена. — Слепые, как кроты. Да Катарина — настоящая красавица! Ей бы только приодеться…
— Приодеться? А чем плохи платья, которые она сейчас носит? Она всегда прекрасно выглядит.
Миссис Харрисон сердито вздохнула, и доктор заторопился на обход.
— Ты бы зашла навестить ее, Полли, — предложил он.
— Я как раз собираюсь сделать это, — быстро отреагировала миссис Харрисон.
Она нанесла свой визит Катарине Грей около трех часов дня.
— Дорогая моя, я так рада, — тепло сказала она, пожимая Катарине руку. — И все в нашей деревне будут тоже рады за вас.
— Очень мило с вашей стороны навестить и поздравить меня, — ответила Катарина. — Я надеялась, что вы придете, и хотела спросить вас о Джонни.
— О, Джонни! Ну конечно…
Джонни был младшим сыном миссис Харрисон. В следующую минуту она принялась за длинную историю, главную роль в которой играли миндалины Джонни. Катарина сочувственно слушала. Люди с трудом избавляются от старых привычек. В течение десяти лет уделом мисс Грей было слушать чужие истории. «Дорогая моя, вот не помню, рассказывала ли я вам когда-нибудь о морском бале в Портсмуте, когда лорд Чарльз был так восхищен моим платьем?» И вежливо, спокойно Катарина отвечала: «Кажется, да, миссис Харфилд, но я уже забыла, что там произошло. Не расскажете ли вы мне еще раз?» И старая леди в который раз начинала свой бесконечный рассказ, обрастающий по ходу повествования многочисленными подробностями, а Катарина слушала вполуха, механически вставляя подходящие реплики, когда миссис Харфилд делала паузу…
Так было и на этот раз. С обычным чувством странной раздвоенности, к которому она так привыкла, Катарина слушала миссис Харрисон. Только через полчаса словоохотливая миссис Харрисон внезапно прервала себя.
— Что это я все о себе да о себе, — воскликнула она. — А я ведь пришла сюда, чтобы поговорить о вас и ваших планах.
— Ну, у меня пока что нет никаких конкретных планов.
— Ах, дорогая моя, но вы же не собираетесь оставаться здесь!
В голосе миссис Харрисон слышался столь неподдельный ужас, что Катарина улыбнулась.
— Нет. Я, наверное, отправлюсь путешествовать. Я ведь совсем нигде не была, вы же знаете.
— Знаю. Как это, должно быть, ужасно — быть запертой в этих стенах столько лет!
— Я так не думаю, — возразила Катарина. — Я чувствовала себя совершенно свободной.