От удивления миссис Харрисон открыла рот. Катарина слегка покраснела.
— Вам, наверное, кажется, что я говорю глупости? Разумеется, я не имела свободы в физическом смысле слова.
— Нет, конечно нет, — вздохнула миссис Харрисон, вспомнив, как редко выпадало Катарине такое счастье, как выходной день.
— Но, между прочим, физическая неволя дает большой простор для размышления. Вам никто не мешает думать. У меня всегда было приятное ощущение духовной свободы.
— Я таких вещей не понимаю, — покачала головой миссис Харрисон.
— О! Вы бы прекрасно это поняли, окажись вы на моем месте. Впрочем, мне все равно хочется перемен. Мне хочется… мне хочется приключений. Не со мной, конечно, я вовсе не это имею в виду. Я просто хочу быть в гуще событий, потрясающих событий, хотя бы в качестве стороннего наблюдателя. Вы ведь знаете, в Сент Мэри Мид ничего не происходит.
— Совершенно ничего, — с пылом подтвердила миссис Харрисон.
— Сначала я отправлюсь в Лондон, — размышляла вслух Катарина. — Все равно мне нужно повидаться там с юристами. А потом я, наверное, поеду за границу.
— Правильно.
— Прежде всего, конечно…
— Да?
— Мне нужно купить себе что-нибудь из одежды.
— Вот! Именно это я сказала сегодня Артуру, — воскликнула жена доктора. — Знаете, Катарина, вы могли бы выглядеть настоящей красавицей, если бы захотели.
Мисс Грей искренне рассмеялась.
— О! Мне не кажется, что даже самое прелестное платье могло бы превратить меня в красавицу! Просто мне доставило бы удовольствие иметь несколько действительно хороших туалетов. Я, должно быть, ужасно много о себе говорю?
Миссис Харрисон проницательно посмотрела на нее.
— Это, видимо, внове для вас, — сухо заметила она.
Перед отъездом Катарина зашла попрощаться со старой мисс Вайнер, которая была на два года старше миссис Харфилд и ужасно гордилась тем, что ей удалось пережить свою подругу.
— Вы бы не подумали, что я переживу Джейн Харфилд, не правда ли? — торжествующе спросила она Катарину. — Мы вместе с ней ходили в школу. И вот я здесь, а она уже там. Кто бы мог подумать?
— Вы всегда ели суп с черным хлебом? — механически пробормотала Катарина.
— У вас прекрасная память, дорогая. Да, если бы Джейн Харфилд каждый вечер за обедом съедала кусочек черного хлеба и выпивала немного настойки, она могла бы сегодня быть здесь.
Старая леди замолчала, гордо качая головой. Затем, внезапно что-то вспомнив, спросила:
— Так вы, как я слышала, получили уйму денег? Хорошо, очень хорошо. Берегите их. И вы едете в Лондон поразвлечься? Не собираетесь ли вы замуж? Впрочем, вряд ли, конечно. Вы не из тех женщин, которые нравятся мужчинам. И потом вы уже не молоды. Сколько вам сейчас?
— Тридцать три, — ответила Катарина.
— Что ж, — с сомнением заметила мисс Вайнер, — это не так уж плохо. Хотя, конечно, прежней прелести в вас нет.
— Боюсь, что так, — ответила Катарина, скорее забавляясь, нежели огорчаясь этим суждением.
— В общем, однако, вы очень милая девушка, — смягчилась мисс Вайнер. — Я уверена, что любому здравомыслящему мужчине вы подошли бы больше, чем какая-нибудь вертихвостка, бегающая в короткой юбке. Прощайте, моя дорогая. Надеюсь, вы повеселитесь, хотя нам далеко не всегда удается достичь того, к чему мы стремимся.
Весьма ободренная этим напутствием, Катарина ушла. На станцию ее провожала половина деревни, включая маленькую служанку Элис, которая принесла огромный букет слегка увядших цветов и плакала навзрыд.
— Других таких, как она, нет, — всхлипывая, причитала Элис, когда поезд, наконец, ушел. — Я уверена, что, когда Чарли обманул меня с этой девицей из сыроварни, никто не смог бы быть добрее ко мне, чем мисс Грей. Она всегда чувствовала, когда нужно лишний раз вытереть пыль или начистить медную посуду. Я готова ради нее разбиться в лепешку. Настоящая леди, вот как я ее называю.
Так Катарина Грей покинула Сент Мэри Мид.
8. Леди Темплин пишет письмо
— Хорошо, — сказала леди Темплин. — Очень хорошо.
Она отложила в сторону континентальную «Дейли Мейл» и посмотрела на лазурную гладь Средиземного моря. Ветка золотистой мимозы над ее головой служила эффектной рамой для портрета леди с золотыми волосами, голубыми глазами и в очень изящном легком платье. Правда, естественность золотых волос, а также розового цвета лица вызывала определенные сомнения, но голубизна глаз была, несомненно, даром природы, и в сорок четыре года леди Темплин все еще могла претендовать на титул красавицы.