– Это просто потрясающий танец, – проворковала она. – Я вложу в него всю страсть пустыни. Буду танцевать вся увешанная драгоценностями. Кстати, mon ami[3], вчера на Бонд-стрит я видела черную жемчужину…
Танцовщица замолчала и бросила на мужчину призывный взгляд.
– Милая девочка, – ответил Кеттеринг, – со мною бесполезно говорить о черных жемчужинах. В настоящее время, насколько я понимаю, я лишился самого последнего.
Женщина мгновенно среагировала на тон его голоса. Она села, и ее большие черные глаза стали еще больше.
– Что ты сказал, Дерек? Что случилось?
– Мой глубокоуважаемый тесть, – объяснил Кеттеринг, – собирается сорваться с крючка.
– Прости…
– Иными словами, он хочет, чтобы Рут развелась со мной.
– Как глупо, – заметила Мирей. – Зачем ей с тобою разводиться?
– В основном из-за тебя, cherie![4] – улыбнулся Кеттеринг.
Мирей пожала плечами.
– Это глупость, – сказала она равнодушным голосом.
– И большая глупость, – согласился Дерек.
– И что же ты собираешься со всем этим делать? – поинтересовалась женщина.
– Моя дорогая девочка, а что я могу сделать? С одной стороны – человек с почти неисчерпаемыми денежными ресурсами; с другой – я, с неисчерпаемыми долгами. Кто победит, по-моему, совершенно ясно.
– Все-таки эти американцы какие-то странные, – прокомментировала Мирей. – Ведь твоя жена тебя, кажется, любила?
– И что же мы теперь будем делать? – спросил Дерек.
Танцовщица вопросительно посмотрела на него. Мужчина подошел и взял обе ее руки в свои.
– Ты же меня не бросишь?
– Что ты имеешь в виду? После…
– Вот именно, – подтвердил Кеттеринг. – Именно после, когда на меня набросятся все кредиторы, как волки в голодный год. Ты мне чертовски нравишься, Мирей; ты ведь меня не предашь?
Женщина убрала руки.
– Ты же знаешь, что я обожаю тебя, Дериик.
Что-то в ее голосе подсказало ему, что Мирей хочет уйти от прямого ответа.
– Ах, вот как? Крысы бегут с тонущего корабля!
– Ну, Дериик!..
– Хватит, – резко сказал Кеттеринг. – Ты от меня сразу же уйдешь, правильно?
Женщина опять пожала плечами.
– Ты мне очень нравишься, mon ami, правда. Ты такой очаровательный, настоящий un beau garçon[5], но ce n’est pas pratique[6].
– Хочешь сказать, что ты игрушка для богатого мужчины, правда?
– Ну, если тебе так больше нравится… – Мирей откинулась на подушки, закинув голову вверх. – И все равно ты мне нравишься, Дериик.
Кеттеринг подошел к окну и стоял там некоторое время, повернувшись к женщине спиной.
Наконец танцовщица оперлась на локоть и с любопытством посмотрела на мужчину.
– О чем ты сейчас думаешь, mon ami?
Он ухмыльнулся ей через плечо странной улыбкой, которая заставила женщину поежиться.
– Как ни странно, но я думал о женщине, дорогая.
– О женщине? – Теперь Мирей почувствовала себя уверенней. – Так ты думаешь о другой женщине, да?
– Тебе не о чем беспокоиться; это просто образ, который мне привиделся. Образ женщины с серыми глазами.
– И где же ты с нею встретился? – резко спросила Мирей.
– Я столкнулся с нею в коридоре «Савоя», – рассмеялся Кеттеринг, и в смехе его слышалась самоирония.
– Ах, вот как! И что же она сказала?
– Насколько я помню, я сказал: «Прошу прощения», а она ответила: «Ничего страшного», или что-то в этом роде.
– А потом… – продолжала настаивать танцовщица.
Кеттеринг пожал плечами.
– А потом – ничего. Это было концом происшествия.
– Я не понимаю ничего из того, что ты говоришь, – объявила женщина.
– Образ женщины с серыми глазами, – задумчиво повторил Дерек. – Ну что же, ведь я все равно ее никогда больше не увижу.
– Почему?
– Она может принести мне неудачу. Это иногда случается с женщинами.
Мирей быстро выскользнула из подушек и, подойдя к Дереку, обняла его длинной, гибкой, как змея, рукой за шею.
– Дериик, ты дурачок, – пробормотала она. – Очень большой дурачок. Ты beau garçon, и я тебя обожаю, но я не рождена для бедности, абсолютно нет. Послушай меня, все ведь очень просто: ты должен помириться с женой.
– Боюсь, что этот вопрос лежит вне сферы практической политики, – сухо заметил Дерек.
– Что ты сказал? Я тебя не понимаю.
– Ван Олдин, моя дорогая, на это не пойдет. Если этот человек что-то решил, то своего решения он уже не изменит.
– Я о нем слыхала, – кивнула танцовщица. – Он ведь очень богат? Почти самый богатый человек в Америке. Несколько дней назад в Париже он купил самый красивый рубин в мире, под названием «Сердце пламени».