Была уже полная темнота, когда дверь снова открылась и в комнату вплыла фигура, очень светловолосая, смахивающая на фею.
Мисс Эмилия на цыпочках подошла к моей кровати. У нее в руках был поднос, на котором стояли чай и серебряный подсвечник. Причудливые тени заплясали на стенах комнаты.
И все-таки я ошибалась, полагая, что у меня здесь нет врагов.
— Не спишь, Рой? Я принесла тут кое-что, чтобы подкрепиться.
— Спасибо, — произнесла я в ответ. — Очень любезно с вашей стороны, — и внимательно на нее посмотрела.
Она поставила поднос на покрывало. Все выглядело очень аппетитным, но я не доверяла ее радушию, хотя пока не могла найти мотива, но была уверена, что она хочет меня отравить.
Чтобы выиграть время, я, поудобнее устроившись под одеялом и поставив поднос на колени, помешивая ложечкой чай в чашке, а она в это время присела край постели и грациозным жестом отодвинула занавески в стороны.
— Моя милая Рой, — проворковала она нежно, я восхищаюсь вами — да, можно сказать — вашим мужеством.
Неужели она тоже будет мне рассказывать, что несчастный случай с лодкой был покушением на мою жизнь?
Стараясь не проявить своего нетерпения, я возразила:
— Я уверена, что отвлекаю вас от семьи. Прошу вас, не делайте этого ради меня.
Но избавиться от мисс де Саль было не так просто, и я начала нервничать, причем с каждой минутой все больше.
Ее взгляд скользнул по комнате и со странным выражением остановился на мебели.
— Вас ничего тут не беспокоит? — спросила она мягко.
— Ну, я, конечно, беспокоюсь, что бедный Шиллер все еще не вернулся.
Она так резко отстранилась и откинула голову назад, что мне стало ясно: мой ответ ее удивил.
— Это… Гм, да. Конечно, мы все беспокоимся. Особенно если учесть его особые таланты.
— Я не понимаю…
— Вы совсем не пьете ваш чай.
Я незаметно пролила чуть не полчашки в блюдце и затем поднесла ее к губам. Она довольно улыбнулась.
— О, так значит вы не знаете, что Франц был любовником моей сестры?
Чашка с чаем зазвенела на блюдце. Я вцепилась в поднос двумя руками, и лишь с большим трудом мне удалось удержать его на коленях.
— Действительно? — спросила я подавленно и затем быстро добавила: — Но при чем тут я? Я не была наперсницей миссис Брендон и почти не знала господина Шиллера.
Я не стала уточнять, что это известие не дает ей никаких оснований подозревать меня в чем-либо. Но на несколько секунд меня охватила такая злость, что я была готова метнуть поднос ей в лицо. Десять месяцев ада! Десять месяцев нищеты и унижений! Я ведь до сих пор просыпаюсь иногда в слезах от жутких воспоминаний. Но стала бы я счастливее, если бы все забыла — все, что накипело у меня на сердце? Наверное, нет. Ведь я знала, что мои бедные друзья, оставшиеся в тюрьме, очень надеются на мою помощь. Таким образом, я должна быть благодарна Эмилии де Саль за печальные воспоминания, которые она разбудила во мне.
Я улыбнулась, чего она от меня никак не ожидала. Она, должно быть, надеялась, что, по крайней мере, заставит меня волноваться.
— Вы что, не понимаете? — продолжала она коварно. — Если Николас узнает об отношениях между Францем и Габриэллой, он наверняка порадуется случившемуся с Шиллером несчастью, — добавила она заговорщицки.
Ее вывод был очень логичен, хотя и грубо прямолинеен, но я не хотела доставлять ей радость своей уязвленностью.
— Но так как капитана Брендона не было в лодке, то кто, по вашему мнению, подготовил убийство? — спросила я хладнокровно. — Его сын, Леокадия или я?
— Это еще выяснится. Нет, в самом деле, вы очень мужественный человек. Так много знать о нем — и лежать здесь, ждать от него милостей! — Она встала, и ее движения напомнили мне кошачьи. — Если вы невиновны, то вы знаете слишком много для того, чтобы убийца мог спать спокойно. О, да вы совсем не пьете ваш чай!
Я решительно поставила поднос на ночной столик. Она пожала плечами и величественно направилась к двери, у которой и остановилась, засмеявшись.
— Как же я глупа! Мне только сейчас пришло в голову, что это за комната. А я-то удивилась, почему вы так хорошо себя чувствуете здесь. Да, Николас всегда был человеком со странностями. Он обставил комнату таким количеством ценных вещей Габриэллы, что можно подумать, будто входишь в ее комнату. Спите спокойно, моя дорогая Рой!
Еще долго после ее ухода я сидела в прежней позе и разглядывала мебель вокруг себя. Сначала я очень рассердилась на капитана, но потом подумала, что его поступок можно рассматривать и в качестве комплимента, хотя он ведь должен был сообразить, что вещи Габриэллы сразу напомнят мне о ее трагическом конце?