— Он уже отработал свой век, теперь заслужил покой… А ты любишь животных, это похвально.
— Отец научил меня любить их. Но это было давно. Давно уже нет отца в живых.
— И ты один? — участливо спросил старик.
— Я не один, — отвечал юноша. — Небо послало мне добрых родителей.
— Кто же они?
— Навимах, коконовар, и Чатиса.
— Я знаю эту семью! — обрадовался старик. — Покупал у них шелк для халата. То было ровно десять лет назад, а халат еще цел. Хорошие шелка у твоего отца.
— Я помогу тебе, — предложил Аспанзат. Ему не хотелось оставлять старика с тяжелой поклажей и больным ослом.
— Если хочешь, пойдем ко мне, — предложил старик. — Мой дом крайний у западных ворот.
Юноша взял поклажу и пошел рядом со стариком. Ослик плелся сзади, едва переступая дрожащими ногами.
— Я вез подарки родственнику в деревню, — пояснил старик, — и вот не довез. Плохо быть старым. Мы вместе состарились — я и мой осел… Хорошо, что ты нам повстречался!
Вскоре они остановились у небольшого глиняного дома. Старик отворил резную дверь, и Аспанзат разглядел полутемную комнату с нишей, в которой было сложено множество свитков. Лежали там и белые палочки, испещренные мелкими черными знаками, исписаны были и обрывки старой кожи.
— Это письмена? — Аспанзат коснулся рукой пожелтевшего свитка.
— Письмена! Есть и притчи весьма поучительные. Приходи, я дам тебе почитать А ты умеешь?
— И буквы не знаю, — признался Аспанзат.
— Это плохо. Без грамоты мир темен для человека! — Старик призадумался, поглаживая свою бороду. А затем, оживляясь, сказал: — Приходи ко мне в день Луны[7], на следующей неделе.
Аспанзат распростился и ушел. Ему очень хотелось спросить, что же написано на тех свитках, но было неловко. Он не знал даже имени этого человека Кто он такой? Может быть, писец? А может быть, маг?[8] Нет, не маг. Сколько раз он слышал о том, что маги злые и строгие. А этот добрый и приветливый. «Не звездочет ли он? — подумал вдруг Аспанзат. — Мальчишки на улице говорили, будто есть в Панче человек, который по звездам предсказывает судьбу. Может быть, это и есть тот человек?»
Юноша был так занят своими мыслями, что даже забыл о предстоящем празднике. Лишь дома, когда Чатиса побранила его за то, что он долю не возвращался, Аспанзат вспомнил, что завтра большой праздник, а на рассвете жертвоприношение.
Это было всегда очень торжественно. Посреди двора устраивали каменный жертвенник. Отец после омовения, одетый в праздничною одежду, надушенный благовонным маслом и причесанный, становился на колени, брал в руки белого петуха и с молитвами кружил его над жертвенником. Затем клал петуха на камень и отрезал ему голову. Праздничный обед был особенно вкусным.
Когда солнце скрылось за горами, Аспанзат отправился в храм огня. Чатиса велела ему взять с собой чистый белый платок, которым следовало прикрыть рот. Даже жрецам не разрешалось осквернять священный огонь своим дыханием.
Войдя в храм, Аспанзат низко поклонился жрецу, положил на медную тарелочку несколько монет и приблизился к огню. Став на колени и прикрыв рот платком, Аспанзат зашептал молитвы, знакомые ему с детства. К ним он прибавил свою просьбу к богу — дать семье достаток, чтобы она могла расплатиться с Акузером. Совсем недавно он узнал, что если Навимах не уплатит свои долг Акузеру, то владетель может забрать сына к себе в кабалу на три года.
Ведь случилось так с сыном медника. Господин заставил его отработать долг отца. Мальчишка так плакал, когда его уводили, что все соседи вышли на улицу и с причитаниями провожали его к дому Акузера. Теперь мальчик привык, пасет стадо и уже не просится домой. Но беда, когда увидит отца, мать или братьев. Тогда горько плачет и проклинает хозяина. Он проработал у хозяина год, а ему кажется, что он всю жизнь провел на пастбище Акузера. Медник уже собрал немного денег. Скоро выплатит долг и заберет сына. Только Акузер сказал, что не сбавит ни гроша.
«Твой мальчуган меня объел», — говорил он меднику. И велел копить монеты, чтобы полностью вернуть долг. Теперь медник поклялся, что никогда не попросит взаймы у богатого человека.
— Спаси меня, добрая богиня, — просит Аспанзат и целует подножие жертвенника.
Помолившись, юноша поднес фитилек к священному огню и поспешил домой. Он бережно, чтобы не задуло ветром, нес огонек, прикрыв его полой халата. Люди говорили, что это дурная примета, когда ветер гасит огонь по дороге из храма.
Не успел юноша вернуться домой, как услышал крики глашатая. Аспанзат выбежал на улицу и увидел старика на черном коне. Старик медленно двигался по пыльной дороге и хриплым голосом кричал: