— Чур, не пейте-ка! Чур, не пейте-ка!
Из-за этого крика и прилипло к нему прозвище Чурпейка. Это после него долго ходило в Кыштыме присловье — Чурпейкин аршин. Начнет надзиратель урок принимать — замер заготовленных дров или древесного угля производить, — обязательно недомер сделает. А начни перемеривать, на деле больше получается. Чурпейкины аршины в пользу заводчика шли.
Аршинный надзиратель и помог в рудничную мокреть да темноту заводского парня Петруху отправить. А вины-то у Петрухи и с горошину не наросло. У обжимного молота сорвалась раскаленная болванка. Ей и убило мастерового. А на угольном подвозе женка погибшего работала. Бабеночка из себя ладная. Чурпейка и начал к вдове клинья подбивать. А та еще от горя по мужу не отошла. В кровь разделала лошадиную Чурпейкину сопатку. Женщину за рукоприкладство под плети подвели. Не постеснялись каты на пожарной, что женщина. Отхлестали намертво. Но женки в заводе шум подняли. Петруха еще больше масла в этот огонь подлил. Побаску по заводу пустил. Для надзирателя крайне обидную. В самую точку побаской попал. По жалобе надзирателя Петруха и был наказан. Спустили парня в рудник и железной цепью к тачке приковали.
Когда же Соймановские прииски работу начали, то там, кроме прочих артелей, еще девичья артель песок перелопачивала. Старшим артельщиком к девкам Расторгуев Андрияныча поставил. Мужика бывалого, преклонных годов. В бороде у него черемуховую белизну купоросным цветом перебило. Считался Андрияныч незаменимым знатоком уральских горных мест. Ремеслом горщика годков двадцать уже занимался. Знал, где простой песочек богатейшим золотом взыграть может. На Андрияныче справа небогатая. Кафтан потерт от земляных работ. Немало каменной крошки его руки перекидали. По-сорочьи людская молва слухи разносила, что Андрияныч давно с тайной силой дружил. Поэтому и сквозь гранитные валуны золотые самородки видел. Даже кто-то из заводских переусердствовал. Дескать, усмотрели Андрияныча на берегу речки Серебринки. В обнимку с рыжей девкой сидел. А на девке сарафан желтый. Когда же подглядчика шорох услышали, то вместо девки водяная змея огромными кольцами в речку скатилась. Над Серебринкой после этого долго желтый туман стоял. Верный признак, где надо промывку золота вести. Расторгуевские прихлебатели, заслышав про это, и там стражников расставили. Начали пробу на золото брать. Да не успели. Серебринка на глазах высыхать начала. Ровно как специально кто-то под землю воду втянул. Через неделю от речки следа не осталось. Попробовали по высохшему руслу шурфы бить. Но сколько ни маялись — даже не сверкнуло. После такого дела на Андрияныча вовсе, как на чертозная, глядеть стали. Только сам горщик на такие речи внимания не обращал. И от других старателей ничем не отличался. Из артельного котла вместе с девками на прииске питался, хотя в кармане у него и деньги побрякивали. Порой немалые. По праздничным дням в кабаках он ими не тряс. А захудалым многодетным семьям, случалось, помогал. Только вид всегда делал, что сам-то к этой помощи не причастен. На завалинке с хозяином избенки посидит. О горемычной жизни разговор заведет. А ребятишек, как не гони, вокруг разговора старших всегда липнут. Ну и отзовет какого-нибудь парнишечку в сторону. Пойдем-ка, дескать, со мной. Интересненький камешек покажу. Только ты не забудь его отцу отдать. Ну и положит девчоночке или парнишечке камешек в ладошку. А родители глянут: самоцвету-то цена веселая. Спрашивать начнут, где взят. А детишки на Андрияныча и покажут. Глядишь, в бедняцкой семье жизнь-то, как дождливое небо, семицветной радугой просверкнет.
Когда рудничных да доменных мастеровых заставили пески перемывать, то следить за золотодобычей заводчик Чурпейку нарядил. Никому Расторгуев-то веры не оказывал. За Чурпейкой тоже два конторских соглядатая похаживало. Чем больше золота добывалось, тем сильнее жадность да злоба множились. Андрияныча тоже стали обыскивать. Отведут стражники горщика за сосновую горку и в ложке раздеваться заставят.
Андриянычу такое изгальство не понравилось. Да и при каждом досмотре у него крошки золота не обнаруживали. Горщик и решился заводчику на бесчинство надзирателя пожаловаться. Только дело-то, как колесо на оси, в худшую сторону повернулось. Расторгуев повелел и девок в присутствии надзирателя стражникам раздевать и обыск производить. Те и возмутились. Что-то вроде девичьего бунта устроили. Ночью стражников разоружили. Конторский сарай подожгли. С прииска сорвались и по домам тронулись. Чурпейка от девичьей мести в таежном буреломе отсиделся. Дня через три вернули девок обратно. Силой вернули. Начался хозяйский суд да расправа. Андрияныча за главного зачинателя бунта посчитали. Чурпейка на него первого пальцем ткнул. И в наказание на рытье золотоносных шурфов бросили. Пускай камень подолбит. Скорее гонор скинет и встречь надзирательского указа не встает.