Он вновь посмотрел на девушку. Ран на её теле становилось всё больше, но ни одна пока не была так глубока, чтобы обещать близкую смерть. Мука исказила черты девушки. Наложенное заклятие не давало ей хотя бы криком излить страдания. Барону вдруг показалось, что это дочь лежит на жертвенном столе, терпя бесконечные боль и ужас. Вспомнилась Лотта, как он втолкнул её в дом Чёрного колдуна. А если и её ждало подобное? Почему он тогда не думал об этом? Барон содрогнулся от отвращения к себе. Во что он превратился?!
Он шагнул к столу и протянул руку к окровавленному ножу:
— Позвольте теперь мне.
По кивку хозяина уже приготовившийся нанести порез придворный передал нож барону. Липкая тёплая рукоять как родная легла в руку.
— Потерпи, малышка. Сейчас тебе станет легче, — ласково произнёс барон и перерезал девушке горло.
****
После долгого ночного ожидания вестей от мамы, проснулась поздно, потому позавтракала в своей спальне в одиночестве. Я как раз раздумывала, чем заняться — отправиться погулять в парк или поиграть на клавесине, когда мне принесли записку от Людвига. Он просил о встрече у него в кабинете как можно скорей. Прихватив шкатулку, я поспешила.
Мне бросилось в глаза, что он всё в том же костюме, в котором уезжал вчера в свой клуб. Такое впечатление, что Людвиг ещё не ложился. В кабинете жених был не один, а с серьёзным солидным мужчиной, который не раз появлялся в доме, но до сих пор Людвиг нас не представил.
— Лотта, твой отец сегодня ночью погиб на дуэли.
— Что?! Этого не может быть. Отец никогда не дрался на дуэлях. Это ошибка.
— Иногда обстоятельства заставляют принять вызов даже тех, кто этого не желает. Детали не известны, но он точно погиб. Тебе стоит отправиться к семье, чтобы поддержать их.
Слова Людвига с трудом доходили до меня. Отец мёртв? Как же так. Только вчера я видела его. То, что его больше нет, никак не укладывалось в голове. Меня оглушила эта новость, я ничего не чувствовала, не понимала, что делать. И только слова Шварца о том, что я должна поддержать семью, пробились в моё сознание. Конечно! Мама и сёстры сейчас в такой же растерянности. Нужно им помочь. Нужно что-то делать, но что?
— С тобой отправятся твоя компаньонка и герр Клаус Тойрер, мой управляющий. Он поможет решить все вопросы с похоронами.
Я с благодарностью посмотрела на Людвига. Как хорошо, что кто-то возьмёт все хлопоты на себя. Я просто не представляла, что нужно делать в таких случаях. Подозреваю, что и мама не знала. Она во всём доверялась отцу, ничего не решала сама.
— Только дай мне слово, что не станешь задерживаться. И сразу после похорон вернёшься ко мне.
Я пообещала.
Герр Клаус Тойрер уточнил родительский адрес и пообещал приехать туда чуть позже. Со мной же поехала тётушка Дорея. В карете она мрачно молчала и задумчиво хмурилась. Дорея знала отца с самого детства и не могла сдержать удивления, услышав новость о его гибели на дуэли. Потом замкнулась и больше новость не обсуждала.
Стоило ей переступить порог родительского дома, как она преобразилась. После объятий с мамой и положенных слов сочувствия, тётя Дорея взяла командование в свои руки. Это стало большим облегчением для нас. И мама, и сёстры выглядели не столько горюющими, сколько потерянными. Они, как и я, оказались оглушёнными этой новостью. Для них она означала внезапное завершение привычной жизни. Отец приучил нас подчиняться ему. “Послушание — вот главная добродетель женщины!” — не раз провозглашал он. И теперь, услышав распоряжения Дореи, сёстры с облегчением кинулись завешивать зеркала, мама подбирать траурные наряды, потом, переодевшись, составлять вместе с Дореей список родственников, которых необходимо оповестить о смерти барона.
Последнее герр Тойрер, появившийся вместе со смутно знакомым мужчиной, горячо одобрил.
— Наследника титула надо обязательно известить.
Приехавший с ним мужчина оказался нашим семейным юристом, который вёл дела отца и хранил написанное им несколько лет назад завещание.
Я никогда не думала, что смерть человека требует не меньших хлопот от близких, чем свадьба или рождение. Большую часть из них взял на себя присланный Людвигом управляющий. Но и оставшегося нам хватило, чтобы в суете и хлопотах отвлекаться от тяжёлых неприятных мыслей о странной смерти отца, от чувства вины перед ним, которое грызло тихонько изнутри. Сейчас, когда он умер и не мог принести новых неприятностей, внезапно всплыли детские воспоминания о том, как отец учил меня ездить верхом, как мы вместе рыбачили в нашем поместье, как он гладил меня по голове, когда однажды я тяжело болела..