И тотчас перевел взгляд на Эвелину.
— Это она?
Сияя улыбкой, настоятельница кивнула.
Опустившись перед девочкой на одно колено, «господин управляющий» взял ее худенькую обветренную руку.
— Большая честь для меня — служить вашему сиятельству. Я ваш слуга, вы моя госпожа. По велению графа Шлавино я должен увезти вас из этого монастыря.
Губы управляющего коснулись руки девочки…
Вот так. Не больше и не меньше. Это выяснилось совсем недавно. То, что Эвелина — не просто девочка. И отнюдь не безвестная сирота. А дочь графа Шлавино, похищенная десять лет назад.
Граф искал ее долго — все десять лет. Но никак — ну никак не мог найти. И вот один старик, бывший графский слуга, умирая, признался, что украл господского младенца и подкинул его на порог сиротского дома.
Зачем украл? Просто так украл? Нет, не просто. Дело было так. Явился некий злодей в маске и сказал: «Вот тебе тридцать сребренников, за них украдешь ребенка». «За тридцать сребренников не продаюсь», — гордо ответствовал слуга.
Итак, за сто сребренников маленькую Эвелину похитили. Нехорошее было дело, плохое. Перед смертью старый слуга не забыл покаяться, указав место, где оставил ребенка. Оказалось, графу не надо было далеко искать: в ближайшем городе, на первой же улице, поверни за угол, и жила все эти десять лет его дочь.
…Музыка, солнце, монастырский двор увешан ленточками. Хор воспитанниц сиротского дома исполнял «Боже, храни Эвелину». Матушка Молотильник подпевала:
«Как великодушно было бы со стороны вашего сиятельства пожертвовать маленькую, хорошенькую, кругленькую сумму дому, в котором вас взрастили с такой любовью, с такой…»
Тут настоятельница замолкла и принялась искать платок, чтобы вытереть слезы. Но никак не могла найти. А слезы текли и текли — и капали на подкованные железом боты.
Глядя на эту часть туалета матушки, Эвелина невольно вспомнила, с какой именно любовью ее растили. Как с воспитательной целью запирали в комнате, если не успевала вовремя одеться. Как справедливо привязали к койке в то утро, когда не проснулась по свистку. Как секли розгами за дурную привычку разговаривать со старшими вызывающе-тихим голосом. Самое последнее проявление любви Эвелина испытала совсем недавно — на прошлой неделе: кусая губы от избытка чувств, матушка Молотильник приковывала ее цепью к стене в комнате, где обедали воспитанницы. А в руки сунула отшлифованную сотнями рук дощечку «Самая испорченная девица недели».
…Конечно же, Эвелина не прочь пожертвовать что-то в пользу сиротского приюта. Поскольку денег ей пока не дали, она сняла с себя большую сапфировую брошку. И протянула матушке Молотильник. Благодарно сияя, настоятельница нацепила брошь себе на воротничок.
Под звуки рожков и рукоплескания девочек в серых одинаковых платках, Эвелина села на коня. В бархатное седло, украшенное золотыми геральдическими ящерами.
На другого коня вскочил управляющий графского замка. Рукой в желтой кожаной перчатке он взял лошадь девочки за поводья и заставил идти рядышком со своей. И слава Богу, потому что Эвелина боялась пошевелиться, ибо в жизни никогда не сидела в седле.
Управляющий пришпорил лошадь — вороные тронули с места. Впереди двое слуг, сзади — четверо. Кавалькада с грохотом пронеслась по мостовой.
Потом промчалась по дороге среди зеленых лужков и маленьких домиков.
По лесу вокруг холма.
И наконец остановилась перед графским замком.
Замок… Он был огромный. Темный и величавый — ну прямо как из сказки про рыцарей. Нет, быть не может, чтобы это был…
— Фамильный замок вашего сиятельства, — объявил управляющий. Он спрыгнул с лошади и повел за уздечку коня Эвелины.
— Замок пустует уже десять лет, — сказал он на пути к воротам. — Потому прошу ваше сиятельство простить некоторую пустынность, может быть, мрачность, может быть, запущенность, общую запыленность… и почти полное отсутствие слуг.
Эвелина хотела заверить, что она, конечно же, не сердится, нет-нет! А что замок пуст — это так таинственно! И просто здорово, что нет слуг, и…
Но от волнения проглотила язык.
Между ними и замком протянулся широкий ров, заполненный водой. А через ров к ногам лошадей перекинули мост без перил.
Страшно ехать, и чтобы не упасть, Эвелина схватилась за рукав управляющего.
Тот повернул к ней свой длинный нос, поймал её жалобный взгляд… И неожиданно улыбнулся и приятельски подмигнул.
Далее пересекли первый замковый дворик — он пустынен.