— Ну, а что вы хотите от меня?
— Не понимаете? — зло прищурился Жиро.
— Нет.
— Разрешения связаться с советской станцией. Возможно, что и их врач будет бессилен, но это последний шанс сохранить Генриху жизнь.
Стонор насупившись молчал.
— Вы не имеете права отказываться! Если он умрет, грех ляжет и на вас.
Стонор усмехнулся.
— Что изменится, если он умрет на руках советского врача?
— Во всяком случае, будем знать, что испробовали все средства, какие были доступны.
— Слабое утешение.
— Может быть. Но шансы есть. Я знаю, что русские в последние годы добились больших успехов при лечении всякого рода параличей. Врач советской станции — известный ученый. Не то, что я…
Стонор снова усмехнулся, похлопал Жиро по плечу.
— Кого ты хочешь обмануть, Ришар?
— Обмануть?
— Вся твоя дипломатия не стоит горсти снега. Хочешь избавиться от ответственности. Иметь возможность сказать: «Я не один провожал его в лучший мир. Мы посоветовались с коллегой». Успокойся, никто не станет винить тебя, если он умрет.
— Ты можешь как угодно истолковать мою настойчивость, Стонор, — тихо сказал доктор. — Даже таким образом или еще хуже. Когда я трезв, я слишком низко ценю себя, чтобы обижаться на такое… Подумать, какая бездна подлости заключена в каждом из нас!.. Впрочем, это даже к лучшему, что мы так хорошо узнали цену друг другу. Можно отбросить условности, именуемые тактом. Итак, я жду ответа, Стонор, но прямо, без уверток.
— Этот тон вам не идет, доктор. Вы перестаете быть самим собой.
— Это не ответ.
— А другого и не будет. Занимайтесь сами своим больным. А остальное предоставьте провидению.
— Значит, отказываетесь?
— Считаю это бесполезным.
— А я, как врач, считаю это необходимым.
Круглое лицо и жирный затылок Стонора начали краснеть.
— Если мне не изменяет память, начальником зимовки являюсь я.
Доктор печально потряс головой.
— Увы! Именно поэтому я и обратился к вам.
— Довольно. Я считаю вопрос исчерпанным.
— А я нет. — Голос доктора стал визгливым и резким. — И я вынужден предъявить ультиматум. Если до утра вы не согласитесь, я сам обращусь по радио к зимовщикам станции Лазарев.
— Не посмеешь.
— Посмею. Имей в виду, что Рассел на моей стороне.
— А Лоу на моей… Подумай о последствиях, Жиро!
Пурга началась вскоре после наступления темноты. Сила ветра увеличивалась с каждым часом. К полуночи над Большой кабиной бушевал редкий по силе ураган. Сорвало прожектор, залепило снегом объектив перископа. Рассел попробовал опустить трубу, но ее согнуло ветром и накрепко заклинило в держателе.
Помехи прервали радиосвязь. Доктор не выходил из кабины, в которой лежал Генрих. Больной уже не мог говорить. Только блестящие глаза и легкое подергивание правой стороны лица свидетельствовали, что жизнь еще не совсем покинула его парализованное тело.
Лоу и Стонор, пытавшиеся совершить очередной обход вокруг купола Большой кабины, возвратились облепленные снегом с ног до головы.
— Бесполезно, — прохрипел Лоу. — Невозможно удержаться на четвереньках, да и видимость — абсолютный ноль. Можно столкнуться нос к носу с этими самыми йети и не разглядеть их. Неважная погодка для охоты на снежных людей.
— А не устроить ли засаду в кабине аэросаней? — предложил Стонор. — Они крепко привязаны. Из кабины хороший обзор, а если включить подогрев, снег не будет заносить стекол.
— Во-первых, ты не доберешься до аэросаней, — возразил Лоу, — во-вторых, не откроешь дверцу; в-третьих, если и откроешь ее, кабину забьет снегом раньше, чем ты протиснешься внутрь.
— Так мы никогда никого не поймаем, Фред, — махнул рукой Стонор. — Я бы все-таки попробовал.
— Держу пари, что в такую погоду даже антарктические обезьяны не высунут носа из своих ледяных убежищ, — посмеивался метеоролог. — Им тоже жизнь дорога.
— Попытаться надо, — вмешался вдруг Рассел. — Раз нельзя пользоваться перископом, сани — единственная возможность продолжать наблюдение.
— Как, Джек, — удивленно прищурился Лоу, — тебе тоже захотелось заработать миллион долларов!
— Он думает, что здешние йети предпочитают для прогулок именно такую погоду, как сегодня, — пояснил Стонор. — И кажется, в этом есть определенная логика.
— Ты действительно так думаешь, Джек?
Рассел кивнул.
— Тогда можно попробовать, — оживился метеоролог. — Риск благородное дело, как сказал один полководец, готовясь проиграть войну.
Первую попытку сделал Лоу.