* * *
Переброску лагеря на южный склон Адж-Богдо было решено осуществить по двум маршрутам. Колонна машин вместе с караваном верблюдов и большинством лошадей обогнет массив с юго-востока. Пешая группа с несколькими вьючными лошадьми попытается перевалить Адж-Богдо по ущелью, которое назвали Черной расщелиной. Караван машин поведет Тумов. В пешей группе пойдут: Озеров, Батсур, Жора и двое рабочих. В последний момент к пешей группе решил присоединиться и мистер Пигастер. На рассвете, когда за черными зубцами Адж-Богдо чуть начал розоветь восток, а ущербная луна еще ярко светила в темном небе, маленький караван покинул лагерь. В лагере уже никто не спал. Рабочие снимали палатки, грузили снаряжение на автомашины. С восходом солнца автоколонна также должна была выступить в длительный и трудный маршрут вокруг гор. Когда маленькая группа смельчаков проходила мимо машин, рабочие прерывали погрузку и молча провожали взглядами темные фигуры, упрямо шагающие навстречу ветру. Никто не промолвил ни слова, но все знали, что путь этой шестерки будет нелегким. Еще ни один человек не переваливал через черные скалы Адж-Богдо. Тумов проводил караван до ворот ущелья, молча пожал всем руки. - Вперед, - скомандовал Озеров. Батсур, Жора, Пигастер и двое монголов-рабочих, ведущие в поводу навьюченных низкорослых лошадок, один за другим исчезли в темной пасти ущелья. Тумов положил широкую ладонь на плечо друга, чуть наклонился и внимательно глянул с высоты своего огромного роста в спокойное лицо Озерова. - Ну-ну, не тревожься, старина, - тихо сказал Аркадий, - все будет в порядке. Завтра вечером встретимся. - Значит, у восточного подножия вулканического плато, - охрипшим голосом пробормотал Тумов. - Осторожнее наверху... В случае чего лучше вернитесь. Радируй, и я пошлю назад одну из машин. - Пройдем, - сказал Озеров. - Ну, счастливо! - В добрый час, Аркадий. Тумов подождал, пока маленькая фигурка Озерова исчезла за поворотом ущелья, и тихо побрел к лагерю. Восток разгорался все ярче. Над черными горами и бескрайними желтыми плато вставало солнце.
* * *
В первый день караван Озерова прошел около 20 километров по извилистому коридору Черной расщелины. Постепенно поднимались все выше. Путь в тени высоких скал оказался менее мучительным, чем маршруты по раскаленным плато предгорий. Временами навстречу каравану из верховьев ущелья начинал дуть довольно сильный ветер. Его порывы угоняли зной. Дышать становилось легче. Люди быстрее карабкались по осыпям и скалам, настойчивее тянули за собой лошадей. Во время коротких привалов Батсур и Жора измеряли прибором радиоактивность пород. Озеров торопливо записывал наблюдения в полевой дневник. Наконец ущелье начало расширяться, склоны стали положе, появились кустики чахлой зелени. Караван вышел в верховья долины. Впереди уступами громоздились черно-коричневые скалы главного гребня. Где-то среди них завтра предстояло проложить путь в долины южного склона. На западе из-за скал поднимался ослепительно белый пик. - Мунх-Цаст-Ула, - сказал Озеров. - Высочайшая вершина Адж-Богдо. Более трех тысяч семисот метров над уровнем моря. - Мрамор? - поинтересовался мистер Пигастер, доставая из кожаного футляра полевой бинокль. - Нет, снег. - О-кей; значит, там есть вода. - Да, - ответил Озеров, - но там нет перевала. - Еще вопрос, найдем ли его здесь, - улыбнулся Пигастер, поглядывая на черный гребень, запиравший верховья долины.
* * *
На ночлег стали у подножия водораздельного гребня. Воды не было. Лошадей стреножили и пустили щипать чахлую, пожелтевшую траву. На примусе вскипятили чай и разогрели консервы. Озеров вдруг вспомнил завтрак в три часа утра на набережной Москвы-реки. Игорь сказал тогда, что в Гоби всегда найдется охапка саксаула, чтобы разогреть консервы. А вот здесь, в этой пустынной долине, не было и охапки саксаула. Ни деревца, ни кустика, лишь пучки сухой колючей травы на почерневших от солнца и ветров склонах. "Как-то дела у Игоря? Куда они сумели добраться сегодня?" - думал Озеров, раскладывая спальный мешок на бурой каменистой почве. Рядом Жора крутил рукоятки радиостанции. В наушниках были слышны шорохи и треск. Радист Тумова не отзывался. - Еще едут; не стали на ночлег, - объявил Жора, откладывая наушники. Быстро темнело. Ужинали в полумраке. Обжигаясь, тянули обветренными губами горячий чай. Ледяной ветер задувал с близкого перевала, заставлял приподнимать воротники ватных курток, нахлобучивать поглубже шляпы и шапки. Здесь, на высоте трех тысяч метров над уровнем моря, переход от дневной жары к ночному холоду был необычайно резок. Ужин подходил к концу, когда один из рабочих - Жамбал - крикнул что-то громко и испуганно. Батсур вскочил. - Где? Жамбал, растерянно шевеля губами, указал под ноги на темную каменистую почву. Батсур включил электрический фонарь, принялся внимательно разглядывать камни и сухую траву. - Что там? - спросил Озеров. - Жамбал говорит, что видел каракурта. - На такой высоте, - усомнился Аркадий, - едва ли. - Надо проверить. Угроза слишком серьезная. - Конечно. Обыскали лагерь, перетрясли спальные мешки, седла и рюкзаки, но ничего не нашли. - Померещилось ему, - заметил Озеров, снова усаживаясь на брезент. - Нет, нет, - крутил головой Жамбал, - моя честный слово говорит. Моя каракурт видел... Плохо будет. Идти надо другой место... Здесь ночевал нельзя... - Куда пойдем? - возразил Батсур. - Ночь, темно. Будем спать на кошмах. На кошму каракурт не полезет. - Моя боится, - твердил Жамбал. - Моя очень боится. Моя старый бабушка один каракурт кусал. Бабушка сразу помирал. - Что случилось? - поинтересовался мистер Пигастер. - Есть подозрение, что в лагерь забрался ядовитый паук: каракурт, или черная вдова. Его укус считается смертельным. - О-кей, - усмехнулся Пигастер. - Настоящий яд. Сильно действует. Но не стойкий. В консервированном виде долго не сохраняется. Эти пауки есть там, далеко, в пустыне. Здесь их нет, - продолжал он, переходя на монгольский язык, - нет... - Я видел, - упрямо повторил Жамбал, - здесь... Идти надо... Пигастер нахмурился и посветил вокруг карманным фонариком. Батсур расстелил рядом с брезентом кошму из грубого войлока. Американец торопливо перебрался на нее и сел, поджав под себя ноги. - Здесь теплее, - пояснил он и погасил фонарь. Батсур легонько подтолкнул Озерова локтем. - Однажды паук сыграл скверную шутку с одним журналистом, - сказал Аркадий, попыхивая трубкой. - Журналисту пришлось ночевать в полевом стане. Дело было в Туркмении на окраине пустыни. Там водились каракурты... Журналист был не из робких, но каракуртов боялся смертельно. Он решил не спать всю ночь, однако перед рассветом задремал. Проснулся от ощущения, что по руке кто-то ползет. Он открыл глаза и увидел на своем мизинце небольшого черного паука. Парень чуть не сошел с ума от страха. Он лежал, боясь пошевелиться, ни жив ни мертв и с замирающим сердцем ждал, когда паук сползет с пальца. А паук все сидел и сидел и не думал никуда уползать. У журналиста затекла рука и онемело тело... Проснулся его сосед, увидел черного паука, тоже перетрусил и посоветовал быстрым движением стряхнуть каракурта. Журналист шевельнул рукой, но недостаточно резко. Паук свалился, но успел укусить его в палец. Подняли тревогу, и колхозный кузнец предложил журналисту единственный путь к спасению: немедленно отрубить укушенный палец. Бедняге пришлось согласиться. Операцию произвел кузнец. Журналист не успел даже сообразить, что происходит, как одним пальцем у него стало меньше. Увидев кровь, он потерял сознание. Когда его привели в чувство, кузнец стоял рядом и со смущенной миной пробовал извиняться. Журналист начал было бормотать слова благодарности, но кузнец, сокрушенно покачивая головой, объяснил, что паука уже поймали ребятишки. Он оказался совсем не каракуртом, а безобидным крестовиком... - О чем рассказывал Аркадий Михайлович? - тихо спросил Жора у Батсура. Батсур, посмеиваясь, повторил по-русски историю о крестовике, принятом за каракурта. - А вы знаете, что эти пауки чрезвычайно быстро размножаются? - послышался из темноты нервный голос Пигастера. - Каждая самка каракурта откладывает осенью свыше тысячи яичек. Яички она помещает в сплетенные из паутины коконы. Весной молодые пауки вылезают из коконов, выпускают длинные паутиновые нити, и на этих нитях весенние ветры разносят их на большие расстояния. А осенью каждая молоденькая самка снова оставляет тысячеголовое потомство. Каракурты могли бы быстро завоевать пустыни, если бы не птицы... Скверно, если тут действительно гнездятся эти пауки, заключил американец. - По одному они обычно не встречаются. - Клянусь усами главного ламы, - сказал Батсур, - мне начало казаться, будто что-то ползает по спине под ватником. - Русские в таком случае говорят, мороз побежал по коже, - невесело усмехнулся Пигастер. - Батсур, быстро расстегни и сбрось ватник, - приказал Озеров и осветил молодого монгола ярким снопом света карманного фонаря. Побледневший Батсур пробежал пальцами по пуговицам ватной куртки и почти незаметным движением плеч сбросил ее на брезент. Жора и Жамбал громко вскрикнули. На белой рубашке Батсура между лопаток сидел большой бархатно-черный паук. - Не шевелиться, - прошептал Озеров. Легким движением руки он смахнул паука на брезент и раздавил записной книжкой. - Спасибо, дорогой, - просто сказал Батсур и погладил Аркадия по плечу. - Гм, значит, рабочий не ошибся, - процедил сквозь зубы мистер Пигастер, разглядывая раздавленное насекомое. - Проклятая страна. - Голос американца дрогнул. Снова тщательно осмотрели площадку лагеря и обнаружили еще одного каракурта, который быстро пробежал между камнями и скрылся в темноте. Больше никого не нашли. Посовещавшись, решили не менять места лагеря. - Чтобы не ломать ног в темноте, - сказал Озеров. Жамбал, что-то бормоча по-монгольски, окружил место ночлега кольцом из вьючных веревок. - Каракурт такой веревка не любит, - объяснил он Жоре. - Может, не придет... - А если перепрыгнет? - Если перепрыгнет, тогда, может, придет... В эту ночь мистер Пигастер тоже не сомкнул глаз.