Троица развернулась и хотела было тихо и бесшумно уйти восвояси с поляны, как вдруг фигура резко дернулась и, сверкнув своими ярко-красными драконьими глазами, метнулась в сторону Лифти, Шифти и Кэтти-Блэк. Они и опомниться не успели, как вскоре оказались в следующем положении: близнецы были крепко привязаны цепями к чудом уцелевшим койкам, а девушка загнана в центр нарисованного на полу непонятного круга, контур которого моментально начал испускать пламя.
— Ну здравствуй… Сучка, — услышала она тут низкий глубокий голос. — Теперь я с тобой разделаюсь. Наконец-то я тебе отомщу…
====== Глава 45. Девятая смерть, или Последняя битва ======
Мы склонны думать, что всей своей жизнью, всей своею судьбой управляем мы и только мы. Отчасти мы бываем правы. Мы планируем наше будущее, мы просчитываем каждые ходы нашего поведения, мы даже составляем ежедневный режим. Вот только не все на свете решаем мы. И таких вещей, независимых от нас, довольно много.
Не мы решаем, когда родиться. Наше появление на свет решают отчасти родители, а отчасти — удача слияния необходимых половых клеток, а дальше — обстоятельства, в котором проживают наши предки.
Не мы решаем, когда болеть. Вирусы сами нас «находят», здоровых людей, различными путями (чаще воздушно-капельным), внедряются к нам в клетки и, огибая иммунную защиту организма, вызывают болезни.
Не мы решаем, когда влюбляться. Наш организм, наша физиология устроена так, что едва мы увидим особенного, то сразу же нам в мозг бьют гормоны, даже если мы сами не хотим связывать свою жизнь любовью.
И не мы решаем, когда умирать. Стареющее существо, которому все равно жить осталось считаные дни, естественным образом будет пытаться всеми силами прожить дольше, но Смерть не обманешь, она в любом случае придет за тобой.
Так что думать, что мы можем избежать болезни или смерти — ошибочно. Так же, как и думать, что своей роковой судьбы, когда твои планы рушатся, когда тебе множество раз приходили знамения твоей неизбежной участи, можно избежать, лишь устранив то, что, по сути, является только катализатором неотвратимого — тоже ошибочно.
От судьбы не убежишь. Ее нельзя обмануть. Ее можно лишь только оттянуть, не более. Ибо судьба — это большой маховик, который не остановится уже после запуска, пока не достигнет определенного положения или заданного конца своего движения…
— Ты кто?! — кричал Лифти, натягивая цепи на руках и ногах и пытаясь вырваться. — Отпусти нас, ты, рептилия недобитая! И что тебе нужно от Кэтти-Блэк?! А ну сейчас же пусти нас!
Однако цепи, удерживавшие енотов, были крепкими и очень прочными. Воры в буквальном смысле оказались в западне, выбраться из которой пока не представлялось возможным — не было ни отмычек, ни маленьких напильников, ни ножовки, ни даже банального острого ножа. Ворюга рычал, метался, бился и вырывался как мог. То, что сейчас происходило на его глазах, могло означать только одно: кто-то явно хочет убить его девушку, причем у него же на глазах, видимо, для того, чтобы вор в шляпе почувствовал свою беспомощность.
Однако демон не среагировал на крики Хитрюги. Он лишь довольно улыбался, глядя на перекошенные от гнева морды близнецов и на испуганное личико его жертвы. Огонь не давал последней уйти без увечий и ожогов, так что ей пришлось в итоге отползти в центр круга, сжаться в комочек и дрожать от страха и ужаса. Лунные глаза смотрели прямо на драконикуса. Тот же, в свою очередь, уже проник в круг, не получив никакой боли от адского огня, поднял одну руку и выпустил свои большие металлические когти, так что те сверкнули в свете пламени.
— Что ж… — начал он, описывая круг за кругом около Кэтти-Блэк. — Пришло время наконец-то покончить с тобой раз и навсегда. Пора тебя уничтожить…
— За что? — всхлипнула черношерстная, поднимаясь на ноги. — Что я сделала?! Почему я должна умереть?! Я не хочу! Не хочу, не хочу, не хочу!
Доктор, глядя на эту сцену, только усмехнулся. Наконец-то он видел перед собой не самодовольную блохастую кошку, которая всепрощающим взглядом смотрит на Берсерка, отрывающего ей конечности, которая влюбляет в себя самых закоренелых преступников, даже спаривается с одним из них и образует детей, которая раздавливает его самого, владыку физической смерти, на машине с таким пафосным взглядом, что аж противно становится, а перепуганную до смерти девушку, со стеклянными глазами смотревшую в лицо своей погибели. Это только заводило демона, и он, желая напоследок развлечься, схватил Кэтти-Блэк за лицо, впившись когтями ей в кожу, и приблизил к своему лицу.
— Что ты сделала? — спросил он довольно мягко, и голос не вязался с его грубостью движений и действий, что еще больше пугало. — Что ты сделала? О, да многое… И в первую очередь ты встала на моем пути! Именно ты стала моим главным препятствием к моей давней цели! И из-за тебя я обречен теперь носить это!
И он продемонстрировал ничего не понимающей Кэтти-Блэк браслеты, ошейник и колодки, покрывшиеся слоем запекшейся крови. Они сияли в свете огня, отливая чистым серебром и кроваво-красной проржавевшей медью. Приглядевшись, кошка увидела на оковах какие-то странные знаки, очень похожие на руны. Однако рассмотреть их получше не удалось — в ее глаза снова впился драконий взгляд, жаждавший крови.
— Ты должна помнить свое мучение в Тартаре, когда я тебе рассказывал свою маленькую предысторию, не так ли?
— Что? Тартар? Ты о чем?! — плача, спросила черношерстная.
— Не ври мне! Ты ведь сама говорила этому синему рогатому олуху о своем пребывании в Тартаре, когда он упек твоего любименького Шифти в палату для особо опасных психбольных! Как помнишь, Дылда ведь и тебя посчитал психически нездоровой! Ну да не об этом… Пять лет я строил эту больницу, пять лет я создавал вокруг себя эту простенькую систему вашего дня: живешь — умираешь — возрождаешься. И ведь все это сделано для одной простой цели: набрать как можно больше сил, больше энергии, чтобы стать сильнее…
— Ага, еще один олух, жаждущий всемирной власти, ага! — фыркнул Шифти, дергаясь на койке в цепях. — Отпусти нас! Отпусти Кэтти-Блэк! Или ты будешь иметь дело со мной!!!
Демон обернулся на голос. Его глаза налились кровью, сам он гневно зарычал. Отпустив кошку, отчего та тяжело упала на кафельный пол, он медленно подошел к привязанному Ворюге, наклонился к нему. Енот не сводил с морды драконикуса глаз, он всей душой желал освободить свои руки и расцарапать это дышащее миазмами ненависти и животной злобы лицо, чтобы и глаз не осталось, чтобы этот гад ослеп, разучился дышать и подох от потери собственной крови, как последняя скотина.
— Иметь дело… С тобой? — переспросил между тем Доктор, обнажая свои клыки. — Я бы с удовольствием с тобой побеседовал бы… Но ты знаешь, что перебивать собеседника крайне невежливо? Неужели тебя мамочка не учила правилам хорошего тона, а? Ах да, у тебя же мамочка сдохла еще тогда, когда вы у нее начали воровать всякие брошки-побрякушки, я забыл…
— Моя мама, а также наши с ней отношения тебя не касаются, урод! — рыкнул енот в шляпе и плюнул врагу в лицо. — Отпусти меня!
— Что ж, — демон вытер свою морду, после чего обнажил свои металлические когти. — Похоже, ты по-хорошему не понимаешь и понимать не хочешь… А я ведь не хотел тебя калечить и делать тебе больно, просто поразвлекаться с твоей психикой… Но теперь ты меня вынуждаешь так поступить. Надеюсь, тебя этот легкий удар по твоим кишкам образумит, и ты заткнешь свою вонючую воровскую енотовую пасть!
И он с силой полоснул когтями по животу пленника. Шифти резко выгнулся, громко закричал от боли, потом кое-как дотянулся руками до образовавшегося разрыва под ребрами и зажал рану. Кровь хлестала сквозь его зеленые пальцы, унося за собой жизненную силу. Ворюга стремительно побледнел, закашлялся и ослабленно откинулся на койке, зажмурив глаза. По его щекам покатились слезы, исчезавшие в зеленых густых бакенбардах, из его груди донеслись тихие стоны, наполненные болью и неверием в то, что происходило. Старший близнец не мог поверить, что теперь он ничем не может помочь ни Кэтти-Блэк, ни своему брату, ни даже себе. Он просто не хотел в это верить.
Лифти, видевший эту сцену, невольно содрогнулся от ужаса и перестал дергаться. Он не хотел постигать такую же боль, как и его брат, но и признавать свою слабость перед драконикусом он не мог уже из принципа. Ситуация сложилась сложная, можно сказать, неразрешимая. С одной стороны — Кэтти-Блэк и Шифти, а также их возможное будущее потомство. С другой стороны — очень сильный противник, способный одним ударом своей лапищи прикончить любое живое существо, даже ему подобное, то есть дьявола. Дилемма, даже можно сказать, судьбоносный выбор действий. Либо жизнь и счастье родного брата, единственного из родственников, оставшихся в живых, либо своя собственная шкура…