Доктор Бек взглянул на него.
— Я понимаю вас, — сказал он. — Я уже давно задаю себе такой вопрос. Да, я тоже спрашивал: почему? — его голос стал резким, высоким. — Да, всем своим разумом, всем существом я пытался понять, что же происходит сейчас на свете. Вы понимаете меня? И я должен вам сказать, — его голос окреп, стал более спокойным, — я пришел к твердому убеждению: правда на стороне тех, кого у нас сейчас называют врагами отечества. Но ведь одного понимания этого факта недостаточно. Если его соединить еще с мужеством! Только в таком случае люди смогут изменить свою судьбу… А пока, — он скрестил руки на груди, — пока мы обанкротились. Да, да, самым постыднейшим образом обанкротились, допустив эту войну.
На несколько секунд воцарилась тишина.
— Но не все обанкротились, дорогой доктор, — возразил Шюттенстрем. — Не все! Есть еще такие, у которых было, да и сейчас есть, мужество. Вы ведь знаете, каково сейчас Шмальфельду. Нетрудно догадаться, что ему предстоит. Это один из тех немногих, кто не утратил мужества. Он не только не позволит согнуть себя в бараний рог„но и останется настоящим человеком. Шмальфельд ни за что не откажется от своей невесты, маленькой еврейки из Сингапура.
Доктор Бек вздрогнул:
— А нельзя ли?..
— Да, доктор, можно! Должно! Необходимо! Я знаю, что вы хотите сказать. Я, возможно… нет, даже определенно обанкротился со своей целью в жизни. Но сейчас, в этой истории со Шмальфельдом, я уж ни за что не покривлю душой.
Мимо иллюминатора промелькнула фигура Фишеля, и через минуту старший помощник вошел в каюту.
— Ваши приказания выполнены, все в порядке! — доложил он.
— Благодарю, Фишель. — Потом, обратившись к геологу, Шюттенстрем сказал:
— Извините, доктор, но вы должны оставить нас одних.
Доктор Бек вышел.
Командир не знал, с чего начать разговор. Поэтому он взял сначала бутылку с виски и налил себе и Фишелю.
— Благодарю, господин капитан-лейтенант, — попытался отказаться старший помощник.
— Ну, Фишель, не валяйте дурака! Вы ведь уже пропустили немного еще до того, как появился этот призрак. В нашем положении мы можем позволить себе немножко для утешения. — Шюттенстрем принужденно засмеялся.
Фишель выпил, сделав недовольную мину.
— Вам хорошо смеяться, господин Шюттенстрем. Ну да ладно, может, ничего страшного и не случится и все обойдется благополучно. Возможно даже, что мы вскоре встретимся с нашими лодками и под их охраной дойдем до места. Вот только когда я подумаю о Бордо… — В складках его рта еще резче обозначились морщинки. — Торжественной встречи не будет… Повесят мне на шею, как раз на том месте, где у других болтается «рыцарский крест», узкий галстук. Им ведь нужно иметь виновника гибели «Нанкина».
Командир, ничего не ответив, молча рассматривал своего старшего помощника.
— В конце концов, что значит «виновник»? Сначала надо все расследовать, а потом доказать, чем я нарушил свой долг, господа судьи! Но меня не так-то легко взять. Партия скажет свое слово!
Последнюю фразу Фишель пролаял, сопровождая каждое слово стуком костяшек пальцев по столу.