— Атаку, господин капитан-лейтенант, вы провели блестяще! Только жаль, что потеряли фенриха. Видно, была очень большая волна!
Тен Бринк, поднявшийся одновременно с адмиралом, вытянулся и с окаменевшим лицом ответил:
— Так точно, господин адмирал! Страшное волнение! Никакой возможности не было его спасти. Кроме того, акустик услышал шум винтов корабля противника. Ожидалось появление самолетов… Очень жаль, господин адмирал!
— Я, конечно, понимаю. Фенрих был отличным парнем. Как вы считаете?
— Так точно, господин адмирал! Отличный моряк! Из него вышел бы блестящий офицер.
— Гм, так… — адмирал с минуту раздумывал, потом сказал: — Я думаю, мы наградим фенриха Вильдхагена посмертно. Нужно наградить. Он из хорошей семьи. Его отец занимает высокий пост в министерстве иностранных дел, близок к Риббентропу.
Достав из стола маленькую коробочку и обежав семенящими шажками огромный письменный стол, адмирал подошел к Тен Бринку:
— А вас, мой дорогой Тен Бринк, от имени фюрера и верховного главнокомандующего награждаю германским золотым крестом. — С этими словами начальник оперативного отдела прикрепил орден на грудь Тен Бринку.
Адмирал пожал капитан-лейтенанту руку и обвел взглядом присутствующих, давая понять, что церемония окончена. Затем он вышел через предупредительно распахнутую адъютантом дверь. В конце коридора адмирала догнал молодой офицер из его штаба:
— Извините, господин адмирал. Покорнейше прошу разрешения задать один вопрос. Как быть с «Хорнсрифом»?
— Ах, не приставайте ко мне с этим «Хорнсрифом»! Ничего не делать, ждать! — прервал его адмирал. — Вам что-нибудь известно о потоплении? Нет? Ну вот! Завтра все это дело будет выглядеть совсем иначе! — с этими словами начальник оперативного отдела повернулся и пошел дальше, оставив молодого офицера в недоумении.
Приняв поздравления офицеров штаба, Тен Бринк тоже вышел из комнаты. На улице его догнал капитан 1 ранга, бывший командир подводной лодки, теперь служивший в штабе командующего подводными силами:
— Послушайте, Тен Бринк. Не делайте так больше. Никогда не подходите близко к атакованному вами судну. Это может вам дорога обойтись!
— Так точно, господин капитан первого ранга! Впредь я буду уходить от них.
Тен Бринк, получив отпуск, решил провести его в Гамбурге, в доме своего тестя консула Хуземана. Дом, в котором родилась его Ютта, был одним из лучших домов города.
В зимнем саду, лениво развалившись в кресле, сидел консул Хуземан, перед ним — его зять командир подводной лодки капитан-лейтенант Тен Бринк.
Хуземан был не в духе. Приходится отпустить Анни, которая хозяйничала у него, пока Ютта была в деревне. Теперь дочь вернулась в город. В деревне, хотя и скучно, но зато безопаснее — нет таких страшных бомбардировок. Но все-таки консул был озадачен не только этим. Что же произошло?
Власти узнали, что у консула есть служанка и заставили Анни пойти работать на военный завод, где изготовляли снаряды. Еще год назад консул использовал бы все знакомства и, будучи владельцем нескольких работающих на военную промышленность фирм, не допустил бы, чтобы его оставили без прислуги.
Но теперь… Теперь, пожалуй, лучше не показывать лишний раз своих связей с этим режимом. Ибо… Вот это-то «ибо» и было той черной кошкой, которая пробежала между консулом и его зятем. Хуземан считал, что теперь лучше всего смотреть на вещи и события трезво и реально.
Недавно — это было в первый день отпуска Тен Бринка, — открывая бутылку своего излюбленного вина, консул сказал:
— Видишь, мальчик, вот этого они еще не могут нас лишить.
— Это замечательно, папа, что ты так говоришь. Раньше…
— Ну да, да, — рассмеялся Хуземан, — мы ведь все же взрослые люди. Никого не обманываем, но и не допустим, чтобы нас провели. Или при той обстановке, какая сложилась сейчас, ты еще веришь в победу? Ну хорошо, я не хочу ставить тебя в неловкое положение. Но что касается меня, то я считаю, что пора уже перестраиваться на иной лад.
«Крысы бегут с тонущего корабля», — подумал капитан-лейтенант, а вслух сказал:
— Значит, ты готовишься к чему-то новому, папа? Интересно знать, как ты себе представляешь это новое?
— Бог его знает! Ведь в мире нет ничего вечного, все меняется. Будь здоров!
— Ну, хорошо. Ты же был всегда там, где бывает наш господь бог, — у сильных мира сего. Интересно, пригодятся ли новым представителям сильных мира сего твои заслуги перед фюрером?