Рождество 1944 года прошло очень однообразно. Кунерта пригласили принять участие в богослужении, а затем снова быстро водворили обратно в палату. Он видел только полную сестру, когда она, немного более любезная, чем обычно, принесла в маленькой соломенной корзиночке небольшой рождественский подарок и поставила его на ночной столик. Там лежало несколько яблок, пачка печенья, сигареты и маленькая бутылочка джина.
В расположенном неподалеку длинном деревянном бараке отмечали праздник ходячие больные госпиталя вместе с персоналом. Если бы Кунерт мог быть среди них, то этот рождественский подарок был бы настоящей радостью для него. А так его одиночество действовало на Него еще сильней.
Но вскоре после рождества положение Кунерта изменилось.
Однажды январским утром 1945 года сестра, войдя в палату, попросила его встать и одеться, так как к нему скоро должны были прийти важные посетители. Больше она ничего не сказала. Кунерту было безразлично, что с ним будет. Главное, что кончится наконец это томительное ожидание.
Побрившись, он надел обычный для американских госпиталей темно-красный махровый халат и стал ждать важных американцев. Спустя некоторое время сестра проводила его в комнату для посетителей, где уже находился офицер американских военно-морских сил. Кунерту предложили сесть. То обстоятельство, что разговор предстояло вести не в палате, как раньше, а в специальной комнате, позволяло сделать вывод, что речь пойдет о чем-то необычном. Это подтвердилось после того, как сестра появилась в комнате с подносом, на котором стоял кофейник с ароматным кофе.
На раздумье у Кунерта оставалось немного времени. Удовлетворенно посмотрев на дрожащие руки немца, когда тот потянулся за сигаретой, офицер без обиняков начал:
— Наше военно-морское командование сообщило по радио о потоплении «Хорнсрифа». Можете себе представить, какое впечатление произвело это сообщение в Германии. Ну, а поскольку сейчас война, о сентиментах думать не приходится. — Офицер сделал паузу, чтобы посмотреть, какое действие произвели его слова на немца. Затем, сделав несколько затяжек и выпустив густую струю дыма изо рта, он продолжил:
— Странно, как немецкие власти реагировали на наше сообщение… Главное командование военно-морских сил не опровергло его, как оно это обычно делает, а, наоборот, подтвердило. Правда, подтвердило весьма своеобразно, и я хотел бы, чтобы вы узнали об этом…
Кунерт почувствовал, что на верхней губе у него выступили капельки пота. Он взволнованно затянулся, не сводя глаз с американца.
— Да, Кунерт, когда подумаешь… — офицер сделал искусственную паузу, — когда подумаешь, что вам пришлось перенести, какой ужасной была для людей эта катастрофа, то утверждение германского военно-морского командования следует считать бесстыдным оскорблением всего экипажа «Хорнсрифа». Берлинское радио передало, что немецкая подводная лодка была вынуждена потопить «Хорнсриф», именно вынуждена… потому что его командир собирался направить «Хорнсриф» в английский порт и тем самым совершить предательство. Командир подводной лодки реабилитирован, поскольку своими действиями он предотвратил большое несчастье. Далее в сообщении говорилось, что офицеры и команда «Хорнсрифа» отмечали какой-то праздник и перед лицом, так сказать, врага напились пьяными. По мнению германских властей, в несчастье виноваты все члены экипажа «Хорнсрифа», в том числе и вы сами… Мне очень неприятно сообщать вам об этом, так как в настоящий момент я не вижу возможности разоблачить эту ложь!