— Я не понимаю… — только и смог он выдавить.
— Так-так… Значит, вы не понимаете… В таком случае я вам скажу, что вы порядочный негодяй! Предатель! — Последние слова штатский громко выкрикнул.
Кунерт вскипел:
— Я не предатель! Вы что здесь, с ума все посходили, что ли? Я вернулся на родину, чтобы… — Он замолчал, подыскивая слова. — Вы хотите убить меня!! — Несколько мгновений он смотрел прямо в глаза штатскому, и вдруг из груди у него вырвались глухие рыдания. Он рухнул на пол.
— Спокойно, спокойно, моряк…
Штатский медленно поднялся с подоконника,
перешагнул через лежавшего на полу Кунерта и, открыв дверь, крикнул в коридор:
— Отто, иди сюда. Еще один слабонервный!
В комнату вошел огромный детина в кожаном
пальто. В движениях его рук, в выражении лица угадывалось что-то скотское, животное, какая-то дикая, необузданная сила и — ничего человеческого. Он молча остановился около Кунерта, все еще лежавшего на полу, и так же молча стал рассматривать его, в то время как штатский давал ему указания:
— Останешься здесь, пока он не придет в себя. Потом сразу же сведешь его вниз в столовую. Пусть он думает, что ты санитар. Покорми, если захочет. А я пойду к «старику», узнаю, что делать с ним дальше. Понятно?
…Уже несколько часов автомобиль мчался в ночной тьме. Мимо мелькали населенные пункты. Нигде ни огонька. Сейчас, как узнал Кунерт от своего сопровождающего, был воздушный налет. Поэтому они, несмотря на большую скорость, ехали с потушенными фарами. Впереди, рядом с водителем, сидел штатский, допрашивавший Кунерта, а рядом — верзила в кожаном пальто. Моряк молчал, в голове у него шумело. Один раз он попытался узнать, что с ним хотят сделать. Но ему ответили:
— Заткнись! Слишком много хочешь знать? А то живо успокою! — При этих словах огромный детина в кожаном пальто несколько раз многозначительно подбросил на руке пистолет.
Автомобиль остановился у железнодорожного переезда. Кунерт случайно бросил взгляд через ветровое стекло и увидел щит с надписью: «Вильгельмсгафен». Из отдельных замечаний, которыми перебрасывались оба немца, Кунерт понял, что именно в эти дни различные отделы главного командования германских военно-морских сил переезжали в Вильгельмсгафен. Вдруг водитель круто свернул вправо, но автомобиль нырнул влево, в какую-то дыру. Последовал резкий удар, и машина остановилась.
«Черт бы тебя побрал!» — выругался про себя Кунерт, когда верзила в кожаном пальто всей тяжестью тела навалился на него.
— Чтоб тебе пусто было! — проворчал штатский, сидевший рядом с водителем. — Только этого нам не хватало!
Они попали в воронку. Мужчины вышли из автомобиля и вывели Кунерта, недвусмысленно ткнув его пистолетами в ребра. Водитель принялся хлопотать у машины, но потом, тяжело вздохнув, объявил, что сделать ничего нельзя. В этот момент где-то совсем рядом послышались разрывы бомб: начинался новый воздушный налет. Небо над городом во многих местах окрасилось в кроваво-красный цвет…
В подвале одного из гамбургских домов, в котором размещался сейчас один из отделов главного командования военно-морских сил, сидел старший унтер-офицер Геллер. Недавно его перевели сюда из штаба подводных сил, и теперь он числился в штате одного из подразделений флотилии тральщиков. Сегодня случайно, только потому что привозил почту, он оказался в Гамбурге.
Забравшись в самый дальний угол бомбоубежища, Георг Геллер пытался прочесть полученное накануне письмо от Анни. Наверху, у входа, раздались шаги: кто-то спускался по лестнице. Стальная дверь отворилась, и в убежище вошли трое мужчин. Лицо одного из них было бледным и растерянным. Двое других охраняли его. Геллер тотчас же заинтересовался ими. На одном было надето кожаное пальто, другой сразу же бросался в глаза перекошенным ртом, придававшим его лицу наглое выражение, и неприятным взглядом. Этот косоротый был, по-видимому, старшим. Он сказал несколько слов верзиле в кожаном пальто. Геллер не разобрал что, но увидел, как тот утвердительно кивнул головой. После этого косоротый быстро вышел из убежища через второй выход, ведущий наверх, в штаб.
Тем временем третий мужчина подошел к Геллеру и сел рядом с ним на скамью. Свободных мест в убежище почти не было; здесь находилось много солдат и гражданских, забежавших с улицы, чтобы переждать очередной налет.
Кунерт осмотрелся. Несмотря на скудное освещение, побеленные стены убежища после многочасовой ночной езды показались ему светлыми. Они напомнили ему белый чистый потолок над больничной койкой в госпитале на Арубе.