— Когда я получу сведения о Кронштадте, дредноутах и гарнизонах?
— Через неделю.
— Невозможно.
— Почему?
— Через три дня я должен выехать.
— Получите через три дня. Все-таки наведайтесь утром послезавтра.
Итак, сделано все. Как скоро! И вот тут-то случилось… Как бы вам это сказать?..
— Говорите откровенно.
Я наполнил рюмки ликером. Михаил Иванович встал и нервно заходил по комнате, потом круто повернулся:
— Ну, говорить, так говорить все! Я пошел к ней…
— К Марии Диаман?
— Может быть. Словом, к ней. Стучу. Широко и смело распахивается дверь: на пороге — она. Вы ее не любили, но ее можно или любить, или ненавидеть.
— А вы… любили?
— Может быть… Никогда еще она не была так прекрасна в этой изящной тонкости черт — это египетское лицо под иссиня-черным каскадом разбившихся волос. Я наклоняюсь к ее нежной руке, я чувствую воздушную легкость ее нежных пальцев. О, если бы в эту минуту она спела бы хоть одну фразу! Услышать этот голос великолепной певицы! Но — выдержка! Самообладание, Михаил Иванович, самообладание. Я спрашиваю:
— Полковник дома?
«Полковник» — это летчик Варташевский. С улыбкой розовых уст она откидывает назад милую гордую голову.
— Сейчас придет.
Она берет меня под руку, мы входим в маленькую гостиную, она садится на темно-синий диван, я становлюсь у окна и бесцельно, бессмысленно смотрю на улицу. Присутствие этой женщины меня волнует. Она что-то меня спрашивает, и я ей отвечаю тоже что-то, потому что я сам с головы до ног, весь — готовый ответ на самый страшный вопрос, какой только может быть в человеческой жизни.
Но — вот: входит Варташевский. Мы перекидываемся незначительными словами.
Что случилось? Почему он не смотрит мне в глаза? Ведь мы были так близки. Может быть, недоволен? Ревнует? Невозможно: ему — ревновать меня!.. В чем же дело? В это время я слышу звонок. Мария Диаман открывает сама. В передней происходит разговор вполголоса. Я настораживаюсь: произнесено мое имя.
В гостиную входит человек. В раскачивающейся походке я угадываю: это — матрос. Он в новом штатском костюме, у него неумело повязан безвкусный галстух цвета клюквенного киселя с молоком. Человек протягивает мне большую массивную руку с короткими красными пальцами. Шепотом спрашивает:
— Вы — товарищ Брыкин?
— Я.
Я быстро оглядываю пакет. Даже для неопытного человека ясно, что это — грубая подделка.
С замиранием сердца я задаю вопрос:
— С Петербургской стороны?..
Он смотрит мне в глаза, желая уловить произведенное впечатление. И сразу бухает:
— От Трунова и Данилова…
Шепотом прибавляет:
— Они тоже ходят туда и назад. Очень желают вас видеть. Когда будете?
Тогда, собрав последние остатки воли и сил, я громко чеканю слова:
— Никакого Трунова и никакого Данилова я не знал и не знаю до сих пор.
— Ну, раз не знаете, тогда что же делать… Очень жаль.
Переодетый матрос уходит. Ясно: я — в сетях. Меня выследили. Сомнений нет. Но надо сейчас же решить: была ли слежка за мной, когда я шел к Феофилакту Алексеевичу, или нет? Очевидно, была. Надо скорее решаться!
Молнией прорезывает мозг толкающая мысль:
— Бежать!
Я быстро целую руку Марии Диаман. Она отводит глаза в сторону. Варташевского в комнате нет. В эту минуту я слышу под окном шум подъехавшего автомобиля.
— Спасусь или погибну?
IX. На грани гибели
Эти часы, эти события проносятся, как один быстрый миг. Я бросаюсь из комнаты. Но Мария Диаман раскинула свои прелестные руки:
— Не волнуйтесь, ради Бога! — говорит она.
Эти расставленные руки, как преграды. На минуту она меня задерживает.
— Что вы делаете! Пустите!
Я распахиваю дверь и тотчас же ее закрываю за собой.
Куда? Как скрыться? Где мой приют? Спускаться вниз или бежать наверх?
Сейчас я нахожусь на черной лестнице. И она и площадка пусты. Конечно, не вниз!.. Это значило бы броситься прямо в объятия чекистов.
Я устремляюсь наверх. О ужас, о удивление! Мне навстречу бежит человек. Он или не он? Неужели это — Феофилакт Алексеевич? Каким образом? И почему он совсем не похож на себя? Без роговых очков, борода сбрита и, обычно спокойный, он каждым движением выдает свою нервность.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! Каким образом вы оказались здесь?
— Нас выследили. Бежим наверх! Надо скрыться.
Я с силой дергаю за ручку звонка. Мне отворяют. Это — квартира генерала Анисимова, моего хорошего знакомого. Вместе с Феофилактом Алексеевичем мы пробегаем кухню, я тотчас же щелкаю ключом. Потом мы минуем одну, другую, третью комнаты, идем через спальню, столовую, гостиную, кабинет и повсюду за собой я замыкаю ходы, я запираю двери.