Родительский дом очень изменился, даже расположение его стало другим. Поскольку за домом проложили шоссе, двор совсем исчез, а ворота стояли на противоположной стороне. Дом ни разу не ремонтировали за двадцать с лишним лет, и оттого, наверное, казалось, что он может тут же развалиться — настолько был старым и сумрачным. Не стоило даже говорить, каким узким показалось его пространство Ёнчжуну и Ёну. Они не ожидали увидеть его таким. Возможно, прав был сыщик Л., когда говорил, что лучше разрушить его и построить новый, чем ремонтировать. Пройдя коридор и повернув, Ёнчжун и Ёну мельком увидели свою бывшую комнату, но войти и посмотреть на нее не захотели. Может быть, если во всем доме чувствуется уклад жизни нового хозяина, аккуратно следившего за порядком, то лучше воспринимать его как дом, ставший чужим. Но это, несомненно, был родительский дом, преданный забвению. В нем одновременно уничтожено и детство двух сыновей, и существование того, что называется родиной.
Судя по всему, Сунгым пользовалась лишь спальней, кухней и гостиной. Эти комнаты резко отличались от остальных мест. Деревянный пол в гостиной и кафель на кухне выглядели очень старыми, но блестели, а потолок и стены, покрытые новыми обоями, казались сравнительно чистыми. Стол стоял накрытым в гостиной. Это был стол на двоих, на нем скромно лежали, глядя друг на друга, две аккуратные серебряные ложки и палочки, совершенно точно заново начищенные.
В детстве Ёнчжун и Ёну всегда завтракали вдвоем. Отец и мать вставали поздно, а очередь кухарки наступала лишь после того, как поедят мальчики. Они не помнили, когда, став взрослыми, последний раз трапезничали вместе. Сев за стол, Ёнчжун без охоты неловким движением открыл крышку пиалы с рисом. Капли влаги, собравшиеся под крышкой, проторили дорожку и скатились вниз. Это была каша, в которой кое-где среди белых рисинок виднелись желтые зернышки пшена. Сунгым улыбнулась, глядя на Ёнчжуна, который до того, как поднести ложку к пиале с рисом, бессознательно перевернул ее и стал рассматривать ее внешнюю сторону.
— Тебя, Ёнчжун, чистота ложки волновала больше, чем вкус еды, а еще — не попал ли в суп волосок с головы. А вот Ёну по сравнению с тобой привередлив был в еде.
Как оказалось, у Ёну на пиале с рисом крышки не было. В памяти Сунгым Ёну не ел жидкого риса, прилипающего к ложке, и, нетерпеливый по характеру, горячей пищи — что бы ни подавали — не любил. Даже когда она остужала, заранее накладывая рис в пиалу, крышку не следовало закрывать, чтобы рисинки не слипались. И не только это. Прессованную морскую капусту он ел обжаренную только в кунжутном масле, а салат из баклажанов и скользких грибов терпеть не мог. К обжаренной в масле тыкве он даже не притрагивался, если кусочки получались толстыми, поэтому она мелко шинковала тыкву и жарила ему тонкие и хрустящие блинчики. А еще, если ему давали наваристый жирный бульон из куриных костей, тут же ставил тарелку под стол.
После отъезда из К. родственники навещали их редко, да и те из них, кто приходил в дом, в основном относились к кредиторам, поэтому обращаться с ними всегда следовало осмотрительно. Кроме того, не было никого, кто бы усадил Ёнчжуна, казавшегося замкнутым, и Ёну, проводившего все время на улице, и подробно рассказывал бы им случаи из их детства. Матери приходилось нелегко с Ёнчжуном, у них с детства не сложились доверительные отношения, а к Ёну она или была равнодушна, или сердилась на него. Рассказ Сунгым продолжался, и вслед за ним и в голове Ёну понемногу стали возникать события тех дней.
— Ты, Ёну, не очень много ел, хоть и не был худым. На отца был похож, вот и не отличался хорошим аппетитом. Даже мясо в супе вылавливал и откладывал, говорил, что оно пресное. В тот день, когда я впервые пришла к вам в дом, ты повел меня на кухню и велел приготовить яичницу, не помнишь? Говорили, каждый раз, когда появлялась новая кухарка, она сдавала такой экзамен. Нелегко было приготовить яичницу, какую хотел Ёну. Если желток не прожарился — плохо, но когда он совсем растекался по сковороде, тоже считалось, что экзамен не сдан. Нужно было в определенный момент легонько перевернуть, так, чтобы не повредить форму желтка, а сверху должен быть тонкий слой белка. С другой же стороны, белок следовало жарить в большом количестве масла, так, чтобы по окружности края стали хрустящими. Для Ёну яичница была основной едой каждый раз, когда он садился есть. Сын Ёну тоже любил яйца, но не так сильно. А то, что готовила жена из яиц, так это в основном вареные яйца, томленные в соевом соусе.