Пока Сунгым убирала со стола, Ёнчжун и Ёну вышли покурить. Ёну стоял, прислонившись к стене дома, и, постучав по ней, сказал как будто сам себе:
— Кто бы здесь ни жил, дом надо привести в порядок, пока не развалился. Неужели у отца денег не хватило? Опоры, кажется, сделаны из дешевого материала.
Ничего не говоря, Ёнчжун морщил лоб из-за солнечных лучей.
— Брат, ты думаешь, Чон Мёнсон можно найти?
— Не знаю.
Ответ Ёнчжуна был неопределенным.
— Ее и в Корее-то нет, и если несколько месяцев поисков ничего не дали, то, может, посчитать, что она не нашлась?
— И что? Что ты этим хочешь сказать?
Ёну погасил сигарету, примяв ее об забор, и потихоньку начал излагать свои мысли. Когда он обращался к Ёнчжуну, который сразу улавливал его слабые стороны и указывал на них, ему всегда требовалось внутренне подготовиться, чтобы чувствовать себя уверенно.
Ёну хотел сказать, что нет причины продавать отцовский дом, поскольку Чон Мёнсон не нашлась. Выходит, Сунгым и дальше может жить в этом доме, как хотела, и отцовский дом останется у них. Если продать его ей, то не исключена вероятность того, что он перейдет семье Чхве. Ёну считал, что ради отца нельзя этого допустить. Он упрямо не собирался забывать о противоборстве семей, поэтому, сообщив Ёнчжуну о звонке Чхве Ыгиля, решил зайти к нему в офис. Необходимость объяснить, почему он не хочет продавать дом семье Чхве, конечно, была. Но в любом случае все решал старший сын Ёнчжун.
— Когда он придет?
— Кто? Владелец агентства?
— Да.
— После обеда. Но, брат, я об отцовском доме. Ты продашь его?
— Не знаю.
Ёнчжун выпустил в сторону ворот сигаретный дым.
— Кажется, надо продавать.
Глядя, как посреди лба Ёнчжуна морщина становится все глубже, Ёну подумал с раздражением: «Опять ты все усложняешь».
Перед домом во дворе, уже исчезнувшем, отец посадил тридцать кустов роз. Пересадил три циннии, боящихся щекотки, хвойное дерево, чьи листья-чешуйки растопырены, как солнечные лучи на детских рисунках, и камелию. На одной стороне двора он установил колонку, присоединил длинный шланг и велел поливать едва ли не каждый день. Но за оградой лежала грунтовая дорога, по которой проезжали междугородние автобусы, поднимая пыль, а во время дождей она превращалась в грязное месиво. Розы усердно поливали, но на кустах завязывалось всего несколько бутонов. Королевство для сыновей, которое хотел построить отец, располагалось на бедной земле, где только непрочное строительное дело и могло существовать. В конце концов, ему суждено было исчезнуть. Ёнчжун думал, что у него не осталось никаких впечатлений от отцовского дома, и уже не имеет значения, кому он достанется. Получает этот дом именно дочь отца Чон Мёнсон. Но не сказать об этом Ёну он не мог. Если не знать, кем была женщина отца, родившая ему Мёнсон, возможно, легче было бы начать разговор об этом. Интересно, почему именно дочь Капулетти пришлась отцу по душе? Впрочем, ничего не может измениться от того, что он ненадолго отложит разговор. Все разрешится просто, если рассказать обо всем Ёну, потом продать дом и деньги послать Чон Мёнсон.
Прошло уже пятнадцать лет, как Ёнчжун стал считать себя сыном, у которого нет отца. Сейчас отца действительно уже нет, он умер. Любовь и ненависть или раскаяние, может быть, еще остались в душе, но время скоро развеет и эти чувства. Он полностью перестал чувствовать себя ущемленным из-за своего происхождения. Родина никогда не была для него чем-то важным. Детство он совсем не хотел вспоминать, и, в конце концов, этот свет для него теперь представлен в виде города скитальцев. Что до отношения его к Ёну, то оно было таким же, как и прежде до сегодняшнего дня, словно каждый взобрался на конвейерную ленту, именуемую жизнью, и едут они, безучастные друг к другу. Тем не менее, ему придется и дальше снимать фильмы и, как сказал гадальщик в кафе, как-то продолжать жить, скрывая огонь внутри себя. Порою, когда надоест быть одному, достаточно будет выпить солодового виски или посмотреть по DVD-проигрывателю «Однажды в Америке». Наверное, танцующая девочка в образе Мёнсон больше уже не появится. Но вместо этого можно посмотреть фильм «Бонни и Клайд», подаренный ему Бананой. От других по-прежнему придется выслушивать, что он эгоистичный человек, равнодушный ко всем, а также не избежать ему критики за то, что он заботится лишь о внешней стороне жизни. Но компенсировал он это тем, что нигде не пустил корней. В детстве Ёнчжун не любил отцовского дома. По планировке, сделанной отцом, комната мальчиков находилась на востоке, чтобы можно было лелеять мечту, глядя на солнце. В такой заботе Ёнчжун ни разу не почувствовал отцовской любви. Его воспитывали как старшего сына, но это заставляло его проявлять лишь чувство ответственности по отношению к своему положению и роли в семье. И о том, что намерения отца не осуществились, легко можно было узнать, посмотрев с того места, где сейчас стоял Ёнчжун, на восточную комнату, напоминающую запертую тюремную камеру, где совсем невозможно мечтать.