– Клянусь вам, моя рука не дрогнет.
Мария не выдержав нелепости ситуации, рассмеялась.
– Вы мне не верите.
Цибульский попытался взвести курок. У него ничего не получилось. Он виновато улыбнулся. Мария твердо сказала.
– Верю, Анджей. Конечно, верю.
Переполох, которого не было (продолжение).
Мишка спал как младенец, прижавшись к туше Баргузина. Осторожно три плаща выбрались из-под кровати. Два поспешили к выходу, а третий задержался у сундука. Он взял крест. Первые двое переглянулись и махнули руками. Длинный разбойник совсем проснулся, но ненадолго. Три мощных удара ногой по очереди вернули его в царство Морфея Выпрыгнув из окна, плащи разбежались в разные стороны.
– Как же вы долго, Шлёцер. Удалось?
– Вполне, граф. – Шлёцер устало откинул капюшон. – И все же это была довольно странная эпопея. Такого со мной не случалось.
– А где же крест?
– У меня его украли.
– Кто? – спросил Бабицкий.
– Я. – ответил Пистону Дорох. – Я сам у себя украл.
– Как это? – не понял Пистон.
– Он был в таком же красном плаще. – сказал Шлёцер.
– Невероятно, Шлёцер. Ванька-Каин был у вас в руках, а вы его упустили.
Дорох:
– Бог с ним с этим крестом. Он все равно медный. Другое странно.
Шлёцер:
– Крест в любом случае украден, а Мишка будет искать красный плащ. Но Бабицкий! Нас было трое. Я это я. Второй – это Ванька. Кто же третий?
– Кто? – пересохшими губами спросил Бабицкий.
– Кто? – вопросил Дорох.
– Кто? – пробулькал Пистон.
– М-м? – спросила глазами мартышка, сидящая в седле гнедой лошади. Она почесала острым ногтем свое темя и посмотрела на человека в красном плаще. Человек любовался крестом. Красный плащ пролился вниз к его ногам. Луна осветила этого господина. Это был Гвендолин.
В спальне императрицы (продолжение).
Сломавшись, ножовка полетела в сторону. Побродив по комнате, ругаясь и вскидывая руки, Бирон остановился у пузатого комода. На комоде стоял ларец драгоценной работы. С мелодичным звоном ларец открылся. На бархате лежали всевозможные инструменты: кусачки, щипцы, молоток, зубило. Но Бирон остановил свой выбор на небольшой бомбе с торчащим фитилем, улыбался он при этом хитро и недобро. Императрица не шелохнулась.
Полковник.
Деньки начались горячие, и Кулебякин ночевал на кушетке в своем отделении. Он кормил пшеном Пьетро, а Шлёцер раскуривал трубку, когда их потревожил бравый голос.
– Господа, я полковник Дровосеков. По именному рескрипту губернатора моему полку поручена бесповоротная руинизация злачных мест этого города для уловления злокозненного преступника коий Ванькой-каином именуется.
Полковник звякнул шпорами.
– Простите, господа.
– Любопытно. – откликнулся Шлёцер.
От произведенного волнения у полковника начисто отвалилась левая задняя филейная часть. Он неуклюже попытался поднять ее, тогда у него отвалилась правая.
– Позвольте, я помогу. – Шлёцер держал необычные протезы, как арбузы.
– Осмелюсь спросить. Турецкая пуля или янычары в бессильной злобе на удальство российское отгрызли?
– Ваши слова неуместны, сударь. – полковник отобрал протезы и приладил их на место. – Воинство российское это место лишь у противника лицезреть честь имеет. Я в окруженье. Сам. Голодным солдатам. А пулям никогда не кланялся. – сказал полковник и нажал на пятно величиной в пятак у себя на лбу. Оттуда выскочила птичка, как у часов-ходиков. Шлёцер в изумлении отпрянул
– Делу время, господа. Мне нужен список притонов Москвы, чтобы не ошибиться. Для нас любое гражданское лицо. Не взирая. Это бабенка с волшебными персями и жареным гусем под мышкой.
– Я начинаю вас опасаться, полковник. Кулебякин, выдайте список полковнику.
Невзгоды Бранзулетки.
По заданию Кулебякина, его помощник Бранзулетка дни и ночи проводил в одном типичном заведении на Хитровке. Наливался грошовым вином и квашеной капустой. Задание у Бранзулетки было такое: следить и знакомства заводить. Играть роль прожженного хитрована. В шалмане гудочники Гвендолина зарабатывали деньги. Заканчивали наяривать на балалайках какую-то арестанскую муру.
– Слышь, ты, гулёма. – бросил один с пропитой клейменой рожей. – Штукенцию могешь. Баха-Барабаха. Рубликами купца Адыгеева плачу.
Музыканты могли. В темном углу притона за кружкой прокисшего пива Пистон уговаривал Бранзулетку.
– Там делов то. Дьякон с косицей, да кобель старый, что на суп не годится.
– Боязно мне как-то. – гудел Бранзулетка. – Божьего слугу топориком тюкать.